В комнату вошел милиционер. Подошел к капитану-начальнику:
– Некоторые, товарищ капитан, указывают на Мумина – того, что с улицы Коммунизма.
– И где этот парень?
– Не видать нигде. Я аккуратно расспросил соседей. Говорят, лежит дома, лицо разбитое мазями мажет.
– Ясно. Глядите мне в оба, чтобы чего не пронюхал. Доставите, когда скажу. А сейчас приведите чайханщика и продавца рыбы.
Спустя некоторое время милиционер вернулся:
– Привел, товарищ капитан. Пусть войдут?
– Введите.
На пороге появились чайханщик и продавец рыбы. Чайханщик согнулся и поздоровался.
Капитан-начальник, указывая карандашом на чайханщика, сказал:
– Сначала войдите вы. А вы подождите в коридоре.
Чайханщик хотел поздороваться с капитаном-начальником за руку. Прижал руки к груди и засеменил по ковру. Капитан-начальник, не поднимая головы, карандашом указал чайханщику на стул. В замешательстве чайханщик чуть было не схватился обеими руками за карандаш. Потом отдернул руки и сел туда, куда ему показали. Прямо напротив меня. Кивнул мне. Капитан-начальник просмотрел кипу бумаг. Повернулся к чайханщику. Записал его имя и фамилию.
– А теперь расскажите о драке, которая произошла в вашей чайхане, Саттаров-ака.
– Какой драке?
– О драке, происшедшей двадцать четвертого января.
– Что еще за драка? Уж не сон ли это? Ах, да, вспомнил! История эта произошла не в нашей чайхане, а на улице, капитан-ука[10].
– Точнее, возле вашей чайханы.
– Сами понимаете, капитан-ука, в базарный день народу бывает много. Обычно я очень занят. Шум такой, что ничего не услышишь.
– Но ведь, наверное, можете отличить простой гул в чайхане от криков драки?
– Не отличаю, капитан-ука, совсем не отличаю. В этом все дело. В ушах все время гудит. А кто, о чем – не разберешь. Хотите верьте, хотите нет. Вот, если сосчитать на пальцах, я могу сказать: есть в этом гуле голоса стариков – это раз! Есть молодых – это два! Есть и голоса старушек – это три! А есть и девичьи – это четыре! Еще есть голоса младенцев – это пять! Итого уже пять! Теперь сосчитаем остальное. Кроме перечисленного: шум от проезжающих по улице машин – это раз, мычание коров, возвращающихся с базара, – это два…
– Ладно, хватит. Расскажите мне о том, что видели.
– Как же так, капитан-ука? Как я мог видеть, если я ничего не слышал?
– Но глаза-то у вас есть?
– Все верно, глаза есть. Всевышний, как вы можете заметить, и нас тоже ими не обделил. Только знаете, капитан-ука, если бы вам довелось выпить хоть пиал-ку чая в нашей чайхане, вы бы точно заметили, что самовар наш стоит в самой глубине чайханы. Есть одно махонькое окошко, как в ларьке. Во-от такусенькое! Через это окошко я и передаю чай. Окошко вровень с моей грудью. Если даже вот так согнусь и выгляну, улицы мне оттуда не видно. У меня аж поясница разболелась, капитан-ука. Целый день нагибаюсь.
– Но, может, вам хоть что-то известно об этой драке?
– Известно, капитан-ука. Один раз нагнулся и увидел толпу на улице. Больше ничего не видел.
– Ладно, идите. Если понадобитесь, вызовем снова. Спутнику вашему скажите, пусть войдет.
Прижимая руки к груди, чайханщик кивнул капитану-начальнику. Быстро засеменил к двери, будто за ним кто-то гнался.
Вошел продавец рыбы. Капитан-начальник записал и его имя и фамилию. По тому, как он надменно расселся и как вопрошающе – мол, слушаем – нахмурил брови на капитана-начальника, было видно, что человек он бывалый. У меня появилась надежда.
– Итак, теперь мы вас послушаем, Шукуров-ака.
Продавец рыбы даже глазом не моргнул:
– Что вы хотите услышать?
– Как вы знаете…
– Знаю, участковый мне говорил. Но я ничего не видел. Все! Могу даже написать. Больше ничего! Я могу идти? Меня работа ждет. На этом все!
– Не спешите, разговор наш только начался. Вы наверняка оставили кого-нибудь вместо себя.
– Сын остался. Он еще молод, может обидеть посетителей. Все!
– Что-то больно часто вы «всекаете». Отвечайте на вопросы! Решается судьба человека! Что неясно?
– А вы не кричите на народ. Пользуетесь тем, что сидите за должностным столом. На этом все!
– Я разговариваю с вами, а не с народом.
– Народ начинается с одного человека. Я – выходец из народа, не кричите на меня. Все!
– Я разговариваю, а не кричу.
– Нет, кричите. И все тут!
– Ладно, не будем кричать. Похоже, Шукуров-ака, вы сегодня не с той ноги встали. Свободны, можете идти. Вызовем вас снова.