Такими вот уважением и честью сумаляк пользуется!
Стали женщины сыпать в казан муку, какую с собой принесли.
Вокруг казана кружком расселись. Сидят, переговариваются, за казаном приглядывают.
Дети их, за матерями увязавшиеся, вокруг дома играют. Перекрикиваются, ссоры затевают.
Стали женщины тоже в эти ссоры вмешиваться. Разгорячились, уже и «тыкать» друг другу начали.
«И что они в детские ссоры влезают? – матушка Аймомо думает. – Говорят же, дитя безгрешно. Поссорится – тут же помирится».
Помыла матушка Аймомо семь камушков с боярку величиной. Помыла, в бурлящий казан бросила.
Сказывают, жила в этом тленном мире одна бедная женщина. Звали ее Анаизор, «Мать слез». Не было никого беднее ее, никого бесприютней. Ни доли, ни воли не дало ей небо!
А что дало ей, так это изобильное потомство. Деток у нее было полон подол! Начнешь считать – собьешься.
Вот вечером как-то проголодались детки, стали к матери руки тянуть.
– Мама, мама, кушать хотим! – чуть не плачут.
Что делать? Анаизор рукава засучила, говорит:
– Сейчас приготовлю, подождите…
Развела в очаге огонь, казан подвесила.
Огонь пылает, казан накаляется.
Вот только что в казан бросить, не знает Анаизор. Весь дом обыскала, весь двор облазила. Не нашла такого, что в казан положить можно.
Так ничего деткам своим голодным и не смогла дать.
Те поплакали-поплакали, да и уснули.
Сидит Анаизор над детками, на голодный живот заснувшими. Сидит-сидит, у самой сердце разрывается.
Судьбу свою проклинает и кровавые слезы льет.
– Ой, бедность моя горькая!
Проснулась на рассвете детвора. Голодные, кушать просят, плачут. Корми их!
У Анаизор от горя разум помутился, стала бегать вокруг, хоть что-то найти, чтобы в казан бросить.
Тут ей на глаза семь маленьких камушков попались.
Помыла их в глиняной чашке да и в казан бросила.
Потом подняла крышку, заглянула в казан, а он полон снеди! Стала снедь та сумаляком зваться. А сам сумаляк стал главным наврузовским блюдом.
Исчезли камушки в бурлящем сумаляке…
Стемнело.
Беседы-разговоры утихли. Одна женщина сидит, веретено держит, другая – вату с хлопкового семени сучит.
Раньше рассвета сумаляк не сварится!
Тут бабка Хальдон да и говорит:
– Давайте загадки загадывать, что ли!
– Хорошая мысль вам в голову пришла, – одобрили женщины. – Будем друг другу по очереди загадывать.
Кто предложил, тот и начинать должен.
Говорит бабка Хальдон:
– Ну, вот… Длинная девка, лбом по полу стучит, платком по полу шуршит. Что это?
– Станок ткацкий!
– Казан с ноготок, да весь с едой?
– Орех!
– Старушка-вострушка, чужое доброе схватит, к себе скорей тащит?
– Мышка!
– Тихо живет, себе платок шелковый ткет?
– Червь шелкопряда!
– Два брата, живут рядом, а друг дружку не видят?
– Глаза!
А сами все за огнем следят, в очаге шуруют.
Если жар хоть настолечко спадет… все, прокиснет сумаляк!
Такое вот капризное блюдо!
– Птица медная, не бедная, сидит за столом, всем скажет «салом!».
– Самовар!
– И гору свалит.
– Топор!
– Не стережет, не лает, в дом не пускает?
– Замок!
– Блестит-блестит огонек, не погаснет огонек, драгоценней, чем алмаз, самый дорогой дружок!
– Глаз!
– Ни рук, ни ног, не замок, а дому сторож?
– Тесьма юрты!
– Еда без соли?
Задумались все. Одни одно говорят, другие – другое.
Никто отгадать не может!
Одна матушка Аймомо, которая эту загадку загадала, улыбается себе, коленки поглаживает. Сидит развалившись, довольная. Наулыбалась, на сумаляк рукой указала:
– Еда без соли – сумаляк!
Далеко еще до сумалячного рассвета.
Стали женщины придремывать.
Матушку Аймомо тоже ко сну клонить стало. Но глаз не смыкает. Раз уж ты кайвони, гляди за сумаляком в оба.
Глядит матушка Аймомо, приглядывает, тут и светать начало.
Взяла матушка половник, сумаляк по деревянным чашкам разлила.
Женщины по домам стали ходить, сумаляк разносить. Большие, маленькие – все сумаляк с пальцев слизывают!
Говорят, в человеке тысяча болезней сидит.
Один раз слизнешь сумаляк – сорок болезней как не бывало!
Взяла матушка Аймомо плошку с сумаляком и домой отправилась.
Отец наш Каплон указательный палец в плошку запустил, принялся сумаляк с пальца слизывать.
Матушка Аймомо душой воспрянула, телом воспрянула.
Искра надежды промелькнула!
«За сумаляком всю ночь глаз не сомкнула, – думает матушка. – Если бы грехи какие на мне были, то, наверное, простились они мне за это. А если не было, то еще чище стать должна была. За все в этом мире воздаяние бывает. Может, теперь мечта моя заветная сбудется…»