Стали женщины обработанный виноград раскладывать. Отдельно – жавуз, отдельно – хусайни, отдельно – бескосточковый. У каждого сорта свой вкус, своя сладость.
Теперь еще недельку виноград на солнце полежит, в желтый-прежелтый кишмиш превратится!
Когда уже домой собрались, бригадир появился.
Отец наш бригадира в сторонку отвел. Намерение свое высказал.
Удивился бригадир. Причиной поинтересовался.
Молчит отец наш. Глаза скосил, головой встряхнул. Про себя думает: «Не могу я, ука, с нашими ладить, все время язык за зубами держать… Если б раньше пришли, сами бы услышали, какой там, наверху, разговор был…»
Высказал, как мог, бригадиру мысли свои.
– Так вот оно, бригадир, так выходит… – Еще раз головой встряхнул.
– Ладно, сторожем – так сторожем. На склад, что ли?
– Нет, поле дай мне, ука, поле.
– Ладно, берите поле. Камар пойдет?
– Нет, дай нам, ука, Сайракский холм. Мы с женой – вдвоем всего. Я и за жену отработаю, а она мне обед носить будет.
– Ну, как желаете.
– Мне бы на Сайракский холм как можно скорее отправиться, ука…
– Ладно-ладно, разговора нет! Только с Юлдашем-сторожем поговорю, чтобы он его уступил. Как поговорю, так и оформим дело.
– Ты уж, ука, сделай, как говоришь…
– Пока суд да дело, давайте тут поактивнее, с кишмишем закончить надо.
«Что делать-то, бабка, будем?»
Одними глазами отец наш вопрос этот задает.
Не находит матушка себе места.
– В Денау, говорят, табиб есть очень хороший, – отцу нашему нашептывает. – Кто к нему ездил, все исцелялись.
Поехали отец наш с матушкой к тому табибу.
Табиб им сразу выложил:
– Что к нам посоветоваться приехали, благодарствуем. Только лучше к дохтуру езжайте. Нечего по ишанам и табибам ездить. Раньше-то дохтуров не было, тяжко было. Вот бедный народ и ездил по ишанам-табибам. Кто мне в руки попадал, было дело, без советов не отпускал. Теперь дохтуров много, вот и ступайте к ним. Только к нашим, денауским, лучше не ходите. В Термезе один хороший дохтур есть. К нему и ступайте. Вот, пишите адрес…
Оставили отец наш с матушкой хозяйство под присмотр Рабие-соседке, сами отправились в Термез.
Походили-поискали, того дохтура, о котором табиб говорил, нашли.
Дохтур направление сказал предъявить.
Не оказалось у отца нашего с матушкой никакого направления.
– Тогда, – говорит дохтур, – принять не могу.
Пожелтел отец наш.
– Далековато живем, некому за домом приглядывать… – просить стал.
Усмехнулся дохтур, ухмыльнулся… да и принял.
К дохтуру по мужским делам очередь заняли, к дох-туру по женским делам заняли.
Очередь подошла, зашел отец наш внутрь.
Дохтур вопросы разные задал. Бумагу заполнил. Отца нашего осмотрел… Анализ сдавать отправил.
– Через три дня, – говорит, – приходите.
Матушкина очередь подошла, зашла матушка наша одна к дохтуру.
Три дня в Термезе пробыли, в гостинице возле базара.
На третий день к дохтуру явились.
Первым отец наш зашел.
– Что говорит? – спрашивает матушка.
– Если от вас ребенка не получилось, говорит, то и от другого мужчины уже тоже не будет.
Потом матушка зашла. Вышла печальная, тихая.
– Что сказал-то? – спрашивает отец наш.
– Луна, говорит, пятнадцать дней темная, а потом пятнадцать дней сияет, – отвечает шепотом.
Тряхнул отец наш головой, согласился:
– Ну вот, я же тебе говорил, еще все будет…
Вернулись отец наш с матушкой к себе.
Мать отца нашего слегла.
Полежала, от еды отказываться стала.
Еще полежала, говорить перестала.
Еще полежала… к праотцам отошла.
Ждет отец наш вестей от бригадира.
Бригадир свое слово помнил. Отправился к Юлдашу-сторожу.
– Вы теперь в Камар поезжайте, – говорит ему.
Опешил Юлдаш-сторож. Поначалу вспыхнул даже.
Камар далеко ведь. Да и кроме кукурузы, там ничего и нет. А в Сайракских садах и поживиться есть чем.
Вспылил Юлдаш-сторож.
– И что теперь? – говорит. – А сюда, так сказать, кого?
– Сюда другой человек придет.
– Постоянно меня с места на место – кыш-кыш – гоняете! – горячится сторож. – Мы что, в нашем, так сказать, колхозе – пасынки, что ли?
– Езжайте, ака, езжайте…
– Я к председателю поеду, в Камар ваш не поеду!
– Э, вы это… полегче!
– Хочу – полегче, хочу – потяжелее будет! Хотите прогнать – давайте прогоняйте! С голода с детьми помирать буду, а на работу не выйду! Вот что скажу, так сказать.
– Да хватит уже!
– Вот только какому, так сказать, любимчику-родственничку это место припасли?