– Ты где пропадала? – буркнул.
Матушка носком калоши землю ковыряет:
– В Денау была…
– Что тебе в Денау медом намазано?
– Да женщины наши: «Поехали, говорят, рыбу поедим!», пришлось быстро-быстро собраться…
– Ну да, хозяйка наша там рыбой лакомится, а мы тут голодный сиди!
– Сказали, до полудня вернемся, автобус опоздал.
– Куда теперь поедешь? В Москву? Может, в Ленинград еще съездишь?!
В дурном настроении ускакал.
Шаймардан-завфермой сынку обрезание делал.
Лежит сынок на тюфяке, не дается. Головой то направо, то налево вертит и ревет.
Уселся мальчику на колени мастер Маджид, инструменты приготовил. Острый ножичек в руке сжал, подтачивает.
– Не бойся, а! Это как комарик укусит, и всё! – подбадривает мастер.
– Какой еще комарик? – подхватывает подмастерье. – Просто как ветерок подует!
Отец наш Каплон деньги мальчику протягивает:
– На, Тарлан, коня купишь!
– Вот, богатым стал!
– Если б мне бы столько денег дали, всей душой согласился бы!
– И за столько денег не дашь? Тогда давай вставай, я сам сюда лягу!
Так дед Нурали сказал, на тюфяк лечь пытается.
– Дедушка мастер, я же тут лежу!
– Брось, пусть он ляжет!
Глядит мальчик по сторонам, глазами хлопает. Лица у всех серьезные, все друг подталкивают, на его место лечь хотят.
Смирился мальчик.
Сунули ему в рот тандырную лепешку.
– Кусай, кусай! – говорят.
Куснул мальчик лепешку.
Тут уж мастер все свое словесное искусство употребил. Давай мальчику зубы заговаривать. Успокоил его. Подходящий момент выжидает…
– Ай, молодец! – говорит. – Сколько там денежек тебе дали? На коняшке своей дашь мне прокатиться? Ай, умник! Вот дедушка Каплон правду говорит, на коняшку Тарлан как сядет! Как поскачет: уйдар-уйда-а-ар!
– Уйдар-уйда-а-ар! – подхватили остальные.
Мальчик лепешку старательно кусает… Тут-то его и обрезали! Аж голос потерял, так закричал.
Мастер обрезанное место пеплом от хлопка присыпал. Сверху тюбетейкой нескладывающейся накрыл.
Отец наш в дом зашел, сел.
Пришел и коровий дохтур, завфермой Шаймардана друг закадычный.
В дом вошел. Паренька, воду на руки всем поливавшего, поприветствовал.
Оглядел всех. На почетное место уселся. Стал с сидящими по правую руку по одному здороваться, о делах расспрашивать. Уже до третьего очередь дошла.
Насторожился отец наш Каплон. На дверь поглядывает. Голову склонил, край скатерти мнет. Крышку чайника то поднимет, то опустит.
Дошла до отца нашего очередь.
Приложил гость ладонь к груди и давай спрашивать:
– Как, ака, поживаете?..
Отец наш тоже ладонь к груди поднес:
– Благодарю, благодарю…
– Сыновья-дочки как?
– Благодарю…
– Внуки-внучки большие уже?
– Благодарю…
– Бегают-прыгают?..
Ладонь отца нашего к груди прижата. Сидит, склоненной головой кивает.
Все веселье от туя, весь вкус от угощений исчезли разом!
Вернулся отец наш восвояси сам не свой. Почему все расспросы всегда о детях?
Почему про вот этот его прекрасный дом не спрашивают? Про двор его великолепный не спросят? Про лошадь могучую вопрос не зададут?
Баранов-овец полным-полно. Коров-быков пара к паре. Овцы каждый год ягнятся, коровы каждый год телятся. Почему про скот домашний никто не поинтересуется?
Виноградник каждый год по пятьсот кило кишмиша дает. Почему насчет кишмиша не полюбопытствуют?
Да и сам здоров еще как конь. Тело, душа – всё в порядке. За двоих-троих мужиков работать может. Зарабатывает прилично. Что ж об этом не спросят?!
Вошел отец наш в дом.
И тут же на спящую матушку наткнулся. Лежит, растянулась. Поглядел на нее, желваки задвигались.
Схватил матушку за руку, да и отбросил в сторону!
Матушка наша, как мешок, отлетела, лицом о сундук с курпачами ударилась. Сильно ударилась… От удара как тонкая лепешка на спину повалилась.
Опешила матушка, сидит в столбняке.
– А-а-а… – застонала тихонько, голос дрожит.
Вскочила, села. Ладонями простоволосую голову сжимает. Дышит тяжело. От страха вздрагивает.
Слабым, едва слышным шепотом:
– Что я вам сделала? – спрашивает.
– Что спишь?
– Все спят…
– Кто тебе спать позволил?
– Все ведь спят…
– Тебе кто спать позволил? Говори! Что ты все молчишь?!.
Схватил матушку за простоволосую голову, волосы рванул. Левой рукой горло сжал.
Захрипела матушка:
– Хр-р… хр-р…
Еще сильней ладонь сжал.
– Хр-р… хр-р…
Задрался подбородок матушкин. Глаза, как у мертвого теленка, выпучились.