– Он говорит правду.
Офицер холодно посмотрел на нее, и она вспыхнула при мысли, что ее тело более не священно в его глазах и не находится под защитой убара.
Она подняла голову и спокойно сказала:
– Домашний Камень в седельной сумке его тарна. Тарн улетел. Домашний Камень исчез.
Офицер выругался.
– Ведите меня в Ар, - сказала Талена. - Я готова.
Она сошла с кучи тряпья и гордо выпрямилась. Ветерок играл ее черными волосами.
Офицер оглядел ее и его глаза вспыхнули. Не глядя на рядового, он приказал ему связать меня и пристегнуть к горлу цепь, обычно применяющуюся на Горе для рабов и заключенных.
Затем, не сводя глаз с Талены, он вернул меч в ножны.
– Эту я свяжу сам, - сказал офицер, вынимая из подсумка цепь и приближаясь к девушке. Она стояла не шевелясь.
– Путы не нужны, - сказала она.
– Это я решу сам, - ответил офицер и рассмеялся, набрасывая цепь на горло девушке. Кольцо защелкнулось. Он игриво дернул цепь. - Вот уж не думал вести на своей цепи Талену - дочь Марленуса.
– Животное! - прошипела она.
– Мне кажется, что я научу тебя уважать офицера, - сказал он, просунув руку между ее горлом и кольцом, а потом внезапно одним движением притянул ее к себе и опрокинул на траву. Солдат с восторгом смотрел на это, рассчитывая, что придет и его черед. Всем весом наручников я ударил его по затылку, и он рухнул на колени.
Офицер вскочил на ноги и в ярости схватился за меч. Но я прыгнул на него прежде, чем он вынул его даже наполовину, и схватил руками за горло. Мои пальцы сжались как когти тарна. Он выхватил из-за пояса кинжал Талены, будучи скован я не мог предотвратить удар.
Внезапно его глаза расширились, а вместо руки остался кровавый обрубок. Талена успела выхватить меч и отрубить руку, державшую кинжал. Я ослабил хватку. Офицер дернулся пару раз на траве и умер. Талена все еще стояла с остекленевшими глазами, в ужасе от того, что совершила.
– Брось меч, - скомандовал я, боясь, как бы не пришла ей в голову мысль убить меня. Девушка бросила оружие и упала на колени, закрыв лицо руками. Все же ничто человеческое не было ей чуждо.
Я взял меч и подошел к рядовому, раздумывая, стоит ли убивать его, если он еще жив. Думаю, я оставил бы его в живых, но судьба распорядилась по своему - он неподвижно лежал на траве. Тяжелые наручники проломили ему череп.
Я пошарил в сумке офицера и нашел ключ к наручникам, но с трудом мог поднести его к нужному отверстию.
– Дай мне, - сказала Талена и открыла замок. Я сбросил наручники и стал растирать запястья.
– Прошу вашей милости, - сказала Талена, протягивая мне руки, стянутые рабскими наручниками.
– Конечно, - сказал я, - извини.
Я нашел в сумке ключ к ее наручникам и открыл их. Затем я снял ее цепь, а она мою.
– Что ты собираешься делать? - спросила она.
– Взять все, что может потребоваться, - ответил я, сортируя вещи. Больше всего меня заинтересовали часы-компас, пища, две фляги с водой, тетива и немного масла для механического арбалета. Я решил взять меч и самострел, в колчане оставалось десять стрел. Ни у одного из солдат не было ни копья, ни щита. Потом я бросил в одну кучу цепи и наручники вместе с рабским ошейником. Трупы я подтащил к болоту и бросил в трясину.
Когда я вернулся к роще, Талена сидела на траве около одежд, сорванных с нее. Я был удивлен, что она не оделась.
Увидев меня она спросила:
– Мне можно одеться?
– Конечно, - ответил я.
– Как видишь, у меня нет больше оружия, - улыбнулась она.
– Ты себя недооцениваешь.
Она порылась в груде вонючей одежды, которая была ей так же отвратительна, как и мне. Наконец, ей удалось найти сравнительно чистое одеяние, что-то сделанное из голубого шелка, оставляющее плечи обнаженными, и надела его, использовав вместо пояса полосу от покрывала. Это была вся ее одежда. Теперь она не стала скромничать - это выглядело бы глупым после того, как она была полностью обнажена. С другой стороны она была рада избавиться от тяжелых одежд дочери убара. Ее одежда и теперь была слишком длинна, волочилась по земле, так как была предназначена скрывать ноги, одетые в башмаки на платформе. По ее просьбе я подрезал платье до щиколоток.
– Спасибо, - сказала она.
Я улыбнулся: это было непохоже на нее.
Она прошлась по поляне, рассматривая себя, два или три раза повернулась, видимо довольная собой и той свободой движений, которую она получила. Я набрал плодов из ка-ла-на и достал один из сухих пайков. Талена села возле меня на траву, и я разделил с ней трапезу.
– Мне жаль твоего отца, - сказал я.
– Он был Убаром Убаров, - ответила она и, поколебавшись мгновение, добавила, - жизнь убара ненадежна. Он должен был знать, что это когда-нибудь случится.
– Ты говорила ему об этом?
Она откинула голову и рассмеялась.
– С Гора вы или нет? Я никогда не видела своего отца, кроме как на всенародных праздниках. Дочери членов Высших Каст растут в сторожевых садах, как цветы, пока какой-нибудь высокородный покупатель, предпочтительно убар или правитель, не заплатит за них цену, установленную отцом.
– То есть ты даже толком не знаешь своего отца?
– Разве в твоем городе это не так, воин?
– Да, - сказал я, вспомнив, что в Ко-Ро-Ба семья почиталась и укреплялась. Не сказалось ли тут влияние моего отца, воспитанного в других традициях, - подумал я.
– Мне бы, наверное, это понравилось, - сказала она. Затем посмотрела на меня:
– А как называется твой город?
– Не Ар.
– Можно узнать твое имя?
– Меня зовут Тэрл.
– Это прозвище?
– Нет, это мое настоящее имя.
– Талена - это тоже мое настоящее имя, - сказала она. Вполне естественно, что принадлежа к высшей касте, она не имела предрассудков, связанных с именем. Вдруг она спросила:
– Ты - Тэрл Кэбот из Ко-Ро-Ба?
Я не сумел скрыть своего изумления и она рассмеялась.
– Я знала это.
– Откуда?
– Кольцо, - сказала она, указывая на красное кольцо на втором пальце моей правой руки. - Оно носит символ Кэбота, Правителя Ко-Ро-Ба и ты его сын, Тэрл, которого воины Ко-Ро-Ба обучили искусству войны.
– У Ара хорошие шпионы.
– Лучше, чем убийцы. Па-Кур, вождь убийц Ара, пытался убить тебя, но не смог.
Я вспомнил покушение на свою жизнь в цилиндре своего отца, которое могло быть успешным, если бы не быстрота реакции Старшего Тэрла.
– Ко-Ро-Ба - один из немногих городов, которых боялся мой отец. Он понимал, что когда-нибудь тому удастся объединить независимые города в борьбе против Ара. Мы подумали, что тебя обучают именно с этой целью и решили убить тебя. - Она замолчала и с восхищением посмотрела на меня. - Мы не могли и думать, что ты попытаешься выкрасть Домашний Камень.
– Откуда ты знаешь это?
– Женщины Огороженных Садов знают все, что делается на Горе, - ответила она, и я понял, какие интриги, шпионаж и вероломство выращивались в этих садах. - Я заставляла своих рабынь спать с солдатами, торговцами, строителями и многое узнала.
Я был потрясен столь циничным использованием девушек просто для получения информации.
– А если они отказывались делать это?
– Я била их, - ответила холодно дочь убара.
Я принялся делить пайки, извлеченные из мешков солдат.
– Что ты делаешь? - спросила она.
– Хочу дать тебе половину.
– Но зачем?
– Я расстаюсь с тобой, - сказал я, пододвигая к ней ее половину вместе с флягой воды и кладя на все ее кинжал. - Возможно, тебе это пригодится.
Впервые с тех пор, как она узнала о падении Марленуса, она была ошеломлена. Зрачки ее глаз вопросительно расширились, но они прочли в моих глазах только решительность.
Я сложил свои вещи и был готов покинуть поляну. Девушка поднялась и закинула на плечо свой мешок.
– Я иду с тобой, - сказала она, - ты не можешь оставить меня.
– А если я прикую тебя к дереву?
– Чтобы я досталась солдатам?
– Да.
– Ты не сделаешь этого. Не знаю почему, но не сделаешь.
– Кто знает.
– Ты не такой, как воины Ара, ты совсем другой!
– Не ходи за мной.
– Одну, - возразила она, - меня сожрут животные или найдут солдаты, - она содрогнулась. - В лучшем случае я попадусь работорговцам и меня продадут в на улице Клейм.
Я понял, что она говорит правду. У беззащитной женщины на Горе нет других возможностей.
– Разве я могу тебе верить? - спросил я, смягчаясь.
– Не можешь, - согласилась она, - для меня и Ара ты остаешься врагом.
– Тогда мне лучше покинуть тебя.
– Тогда я заставлю тебя взять меня с собой.
– Как?
– Вот так, - сказала она и упала передо мной на колени, опустила голову и подняла скрещенные руки. Она рассмеялась. - Теперь ты должен либо взять меня с собой, либо убить, если ты сможешь это сделать.
Я выругался, ибо она нечестно использовала преимущества законов воина.
– Что стоит подчинение Талены, дочери убара? - спросил я.
– Ничего, но ты должен либо принять его, либо убить меня.
Вне себя от гнева я поднял с земли рабские наручники, колпак и цепь с ошейником. К неудовольствию Талены, я защелкнул браслеты на ее запястьях, надел на нее колпак и цепь.
– Если ты хочешь быть пленной, то и обращаться с тобой следует, как с пленной. Я принимаю твое подчинение и воспользуюсь им.
Я отнял у нее кинжал и повесил его на свой пояс, перекинул через плечи оба мешка с едой. Потом я поднял арбалет и покинул поляну, волоча на цепи - не слишком вежливо - спотыкающуюся дочь убара. Но из-под колпака, к моему изумлению, раздавался ее смех.