Если они говорили друг с другом, я никаких сигналов не уловил.
Может, они просто смотрели друг на друга.
Меня больше интересовал Сарм, который угрожающе поднялся. И тут я, к своему ужасу, увидел, как он снял с горла переводчик и, размахивая им на цепи, как булавой, набросился на Миска и сильно ударил его сзади.
Ноги Миска подогнулись, и он опустился на пол.
Я не мог сказать, умер он или просто оглушен.
Сарм снова выпрямился во весь рост; как золотое лезвие стоял между Миском и матерью. Он снова надел на шею переводчик.
Я ощутил сигнал Матери, первый ее сигнал Он был едва слышен. Она сказала:
– Нет!
Но Сарм оглядел неподвижные ряды царей-жрецов и, удовлетворенный, раскрыл свои огромные лезвия и направился к Миску.
В этот момент я вырвал вентиляционную решетку, с воинственным криком города Ко-ро-ба спрыгнул на помост Матери и с обнаженным мечом встал между Сармом и Миском.
– Стой, царь-жрец! - крикнул я.
Никогда нога человека не вступала в это помещение, и я знал, что совершаю святотатство, но мне было все равно, потому что в опасности был мой друг.
Ужас охватил ряды царей-жрецов, антенны их бешено задвигались, золотые тела дрожали от гнева, должно быть, сотни их одновременно включили свои переводчики, потому что отовсюду я услышал угрозы и протестующие крики. Слышались крики "Он умрет!", "Убейте его!", "Смерть мулу!" Я чуть не улыбнулся, потому что невыразительные механические голоса трансляторов так контрастировали с возбуждением царей-жрецов и содержанием их выкриков.
Но тут сзади, со стороны Матери, снова послышался отрицательный сигнал; он отразился в сотнях трансляторов: "Нет!" Это сказали не они, это произнесла лежавшая за мной коричневая и сморщенная Мать.
– Нет!
Ряды царей-жрецов дрогнули в сомнении, затем вновь неподвижно застыли. Они стояли, как золотые статуи, и смотрели на меня.
Только в переводчике Сарма послышалось:
– Он умрет.
– Нет, - сказала Мать, и это слово повторил переводчик Сарма.
– Он умрет, - настаивал Сарм.
– Нет, - сказала Мать. Ее ответ снова донесся из транслятора Сарма.
– Я перворожденный, - сказал Сарм.
– Я Мать, - ответила лежавшая за мной.
– Я делаю, что хочу, - сказал Сарм.
Он посмотрел на тихие неподвижные ряды царей-жрецов и увидел, что никто с ним не спорит. Теперь и Мать молчала.
– Я делаю, что хочу, - снова послышалось их переводчика Сарма.
Его антенны уставились на меня, как будто пытаясь узнать. Они осмотрели мою одежду, но на ней не было надписи запахами.
– Пользуйся глазами, - сказал я ему.
Золотые диски на голове сверкнули и нацелились на меня.
– Кто ты? - спросил Сарм.
– Я Тарл Кабот из Ко-ро-ба.
Мгновенно блеснули лезвия Сарма и остались обнаженными.
Я видел Сарма в действии и знал, что он обладает невероятной скоростью. Я надеялся, что увижу его нападение. Вероятно, он ударит по голове или горлу, потому что, с его ростом, ему легче до них дотянуться и потому что он хочет покончить со мной как можно быстрее, чтобы потом заняться главным делом - убить Миска. Тот по-прежнему лежал за мной, мертвый или без сознания.
– Как ты посмел прийти сюда? - спросил Сарм.
– Я делаю, что хочу, - ответил я.
Сарм распрямился. Он так и не убрал свои лезвия. Антенны прижал к голове.
– Кажется, один из нас должен умереть, - сказал Сарм.
– Возможно, - согласился я.
– Что с золотым жуком?
– Я его убил. - Я указал на свой меч. - Давай, начнем.
Сарм сделал шаг назад.
– Это невозможно, - сказал он, повторяя слова Миска, когда-то сказанные мне. - Большое преступление - убить золотого жука.
– Он мертв, - ответил я. - Давай, начинай схватку.
Сарм сделал еще шаг назад.
Он повернулся к ближайшему царю-жрецу.
– Принеси мне серебряную трубу.
– Серебряную трубу, чтобы убить всего лишь мула? - спросил царь-жрец.
Я увидел, как начали сворачиваться антенны царей-жрецов.
– Я пошутил, - сказал Сарм царям-жрецам, которые не ответили. Они продолжали стоять неподвижно, глядя на него.
Сарм снова приблизился ко мне.
– Большое преступление - убить золотого жука, - сказал он. - Позволь мне убить тебя быстро, или я отправлю тысячу мулов в помещения для разделки.
Я немного подумал.
– Если ты умрешь, - спросил я, - как же ты их отправишь в помещения для разделки?
– Большое преступление - убить царя-жреца, - заявил Сарм.
– Но ты ведь хотел убить Миска.
– Он изменил рою.
Я возвысил голос, надеясь, что он долетит до преобразователей всех царей-жрецов.
– Сарм изменил рою, - воскликнул я, - этот рой умирает, а он не позволяет основать новый.
– Рой вечен, - сказал Сарм.
– Нет, - сказала Мать, и это слово опять донеслось из переводчика Сарма и отразилось в тысяче трансляторов царей-жрецов во всем огромном помещении.
Неожиданно с невероятной, невообразимой скоростью правое лезвие Сарма устремилось к моей голове. Я почти не видел удара, но за мгновение до этого заметил, как напряглись мышцы его плеча, и понял, что меня ждет.
Я нанес ответный удар.
Быстрое живое лезвие Сарма было еще в целом ярде от моего горла, но тут оно встретилось со сталью горянского меча, который я пронес через осаду Ара, который устоял перед мечом Па-Кура, убийцы Гора, а его до того времени называли самым искусным фехтовальщиком планеты.
Мне в лицо ударил поток зеленоватой жидкости, я отскочил в сторону, одновременно вытирая лицо и глаза кулаком.
Через мгновение я был готов к новой схватке, мое зрение прояснилось, но я увидел, что Сарм теперь ярдах в пятнадцати от меня, он медленно поворачивается и поворачивается в первобытном невольном танце боли. Запах боли, который я ощущал через его переводчик, заполнил помещение.
Я вернулся на место, где нанес удар.
С одной стороны у подножия каменного яруса с царями-жрецами лежало отрубленное лезвие.
Сарм сунул обрубок передней конечности под плечо, и там обрубок погрузился в застывающую зеленоватую жидкость, вытекающую из раны.
Дрожа от боли, он повернулся ко мне, но не приближался.
Я увидел, как двинулись вперед несколько царей-жрецов рядом с ним.
Поднял меч, настроенный умереть в бою.
Сзади я что-то почувствовал.
Оглянувшись через плечо, я с радостью увидел, что Миск встал.
Он положил переднюю конечность мне на плечо.
Осмотрел Сарма и ряды царей-жрецов, его большие, движущиеся вбок челюсти открылись и закрылись.
Цари-жрецы за Сармом остановились.
В трансляторе Сарма послышались слова Миска:
– Ты ослушался Матери.
Сарм молчал.
– От твоего гура отказались, - сказал Миск. - Уходи.
Сарм задрожал, задрожали и стоявшие за ним царя-жрецы.
– Мы принесем серебряные трубы, - сказал Сарм.
– Уходи, - повторил Миск.
И тут во множестве переводчиков по всему помещению послышались странные слова:
– Я помню его… я его никогда не забывала… в небе… в небе… у него крылья, как потоки золота.
Я ничего не понял, но Миск, больше не обращая внимания ни на Сарма, ни на других царей-жрецов, бросился к Матери.
Остальные цари-жрецы придвинулись, и я тоже подошел ближе.
– Как потоки золота, - повторила она.
Я слышал эти слова в переводчиках царей-жрецов, приблизившихся к помосту.
Древнее существо на помосте, выцветшее и высохшее, подняло антенны и осмотрело своих детей.
– Да, - повторила Мать, - крылья у него были как потоки золота.
– Мать умирает, - сказал Миск.
Эти слова тысячу раз повторились в преобразователях, они повторялись снова и снова: это цари-жрецы повторяли их недоверчиво друг другу.
– Этого не может быть, - говорили одни.
– Рой вечен, - повторяли другие.
Слабые антенны дрогнули.
– Я буду говорить с тем, кто спас мое дитя.
Мне было странно, что так говорят о могучем золотом Миске.
Я подошел к древнему существу.
– Это я, - сказал я.
– Ты мул? - спросила она.
– Нет, я свободный человек.
– Хорошо, - сказала она.
В этот момент через ряды своих братьев прошли два царя-жреца со шприцами.
Они собрались, должно быть, в тысячный раз делать ей укол, но она затрясла антеннами и отстранила их.
– Нет, - сказала она.
Один из них, несмотря на ее запрет, хотел сделать укол, но Миск положил ему на плечо свою конечность, и тот не стал.
Другой царь-жрец, пришедший со шприцем, осмотрел антенны Матери и ее тусклые глаза.
Он знаком отозвал своего товарища.
– Разница всего в несколько анов, - сказал он.
Сзади я услышал, как один из царей-жрецов повторяет снова и снова:
– Рой вечен.
Миск положил переводчик на помост рядом с умирающей Матерью.
– Только он, - сказала Мать.
Миск жестом велел отойти врачам и остальным царям-жрецам и настроил преобразователь на самый тихий уровень. Я подумал, сколько может держаться в воздухе послание из запахов, пока не превратится в неразличимую смесь, которую унесет вентиляционная система и выбросит где-то вверху, среди черных утесов замерзшего Сардара.
Я прижал ухо к транслятору.
И услышал слова, которые не донеслись до других трансляторов в помещении.
– Я была неправа, - сказала Мать.
Я был поражен.
– Я хотела быть единственной Матерью царей-жрецов, - продолжало умирающее существо, - и слушала своего перворожденного, а он хотел всегда оставаться перворожденным единственной Матери царей-жрецов.
Ее тело вздрогнуло - от боли или печали, не могу сказать.
– Теперь я умираю, но племя царей-жрецов не должно умереть вместе со мной.
Я едва слышал доносящиеся из переводчика слова.
– Давным-давно, - продолжала она, - Миск, мое дитя, украл яйцо самца и спрятал его от Сарма и остальных, кто не хотел, чтобы был новый рой.
– Я знаю, - негромко ответил я.
– Недавно, не больше четырех ваших столетий назад, он рассказал мне, что сделал, и объяснил причины. - Сморщенные антенны дрогнули, их тонкие коричневые волоски приподнялись, как будто их шевельнула подходящая смерть. - Я ему ничего не ответила, но обдумала его слова, и наконец в союзе с рожденным вторым, который после этого отдался радостям золотого жука, я отложила женское яйцо, чтобы его спрятали от Сарма за пределами роя.
– Где это яйцо? - спросил я.
Казалось, она не поняла мой вопрос; я испугался, потому что все ее высохшее тело вдруг задрожало, и я подумал, что это предвещает конец долгой жизни.
Один из врачей кинулся вперед и сделал укол сквозь экзоскелет ей в грудь. Прижал к ней антенны. Дрожь прекратилась.
Он отошел и смотрел на нас с расстояния, не двигаясь, как остальные. Цари-жрецы сейчас напоминали тысячу золотых статуй.
Снова в переводчике послышался звук.
– Яйцо унесли из роя два человека, - сказала она, - свободных человека, как ты, не мула… и спрятали.
– Куда спрятали? - спросил я.
– Эти люди вернулись в свои города и, как им и было приказано, никому ничего не рассказали. Выполняя пожелание царей-жрецов, они преодолели множество опасностей. испытали немало лишений и стали как братья.
– Где яйцо? - снова спросил я.
– Но между их городами началась война, - продолжала Мать, - и в схватке эти люди убили друг друга, и с ними умерла их тайна. - Она попыталась поднять большую выцветшую голову, но не смогла. - Странный народ вы, люди, - сказала она. - Наполовину ларлы, наполовину цари-жрецы.
– Нет, - возразил я, - наполовину ларлы, наполовину люди.
Она некоторое время молчала. Потом я снова услышал ее голос в трансляторе.
– Ты Тарл Кабот из Ко-ро-ба, - сказала она.
– Да.
– Ты мне нравишься.
Я не знал, как на это ответить, и потому молчал.
Древние антенны рывками приблизились ко мне, я взял их и осторожно подержал в руках.
– Дай мне гур, - сказала она.
Удивленный, я отошел от нее и приблизился к золотой чаше на треножнике, набрал в ладонь несколько капель драгоценной жидкости и вернулся к Матери.
Она снова попыталась поднять голову и снова не смогла. Ее большие челюсти слегка раздвинулись, и я увидел за ними длинный мягкий язык.
– Ты хочешь знать об этом яйце, - сказала она.
– Если ты мне скажешь.
– Ты уничтожишь его?
– Не знаю, - ответил я.
– Дай мне гур.
Я осторожно просунул руку между большими челюстями и коснулся ладонью языка, чтобы она могла слизнуть гур.
– Иди к людям телег, Тарл из Ко-ро-ба, - сказала она. - Иди к людям телег.
– А где это?
И тут, к моему ужасу и изумлению, она задрожала, я отскочил, а она поднялась во весь рост, вытянула во всю длину антенны, будто хотела почувствовать, ощутить что-то, и в этом припадке безумия и ярости она была Матерью великого народа, прекрасной, сильной и великолепной.
И в тысячах переводчиков послышались ее слова, они долетели до каменного потолка, до далеких стен, и я никогда не забуду их печали, радости и умирающего великолепия; из трансляторов доносились простые негромкие слова. Мать сказала:
– Я вижу его, я вижу его, и у него крылья как потоки золота.
Ее большое тело медленно опустилось на помост, перестало дрожать, и антенны неподвижно легли на камень.
Миск подошел к ней и осторожно коснулся антенн.
Он повернулся к царям-жрецам.
– Мать умерла.