Выбрать главу

– Я знаю о стабилизирующей сыворотке.

Парп посмотрел на меня, придерживая пальцем табак в трубке, чтобы он не улетел.

– Триста лет, - сказал он и снова обратил все внимание на трубку.

Он пытался затолкать в нее табак, но получалось плохо, потому что маленькие коричневые частички все время отделялись и всплывали над трубкой. Наконец ему удалось набить достаточно, чтобы они держали друг друга, и он пустил струю пламени из серебряной зажигалки.

– Где ты взял табак и трубку? - спросил я, потому что на Горе ничего подобного нет.

– Как ты понимаешь, - ответил Парп, - эту привычку я приобрел на Земле, и так как я несколько раз в качестве агента царей-жрецов возвращался на Землю, мне удавалось потакать ей. С другой стороны, в последнее время я стал выращивать собственный табак внизу в рое под лампами.

Пол у меня под ногами подскочил. Трон накренился, потом встал на место.

Парпа, казалось, больше беспокоит трубка, которая грозила снова потухнуть, чем раскалывающийся рядом мир.

Наконец ему удалось справиться с трубкой.

– А ты знаешь, - спросил он меня, - что это Вика отогнала золотых жуков, когда Сарм послал их на армию Миска?

– Нет, - ответил я, - не знал.

– Смелая девочка.

– Это я знаю, - сказал я. - Действительно замечательная и красивая женщина.

Парпу как будто понравились мои слова.

– Да, я тоже так считаю, - сказал он. И печально добавил: - И мать у нее была такая же.

Вика зашевелилась у меня на руках.

– Быстрее, - сказал Парп, будто чего-то испугался, - унеси ее отсюда, пока она не пришла в себя. Она не должна меня видеть!

– Почему?

– Потому что она меня презирает, а я не вынесу ее презрения.

– Думаю, нет.

– Иди, - просил он, - иди!

– Покажи мне дорогу.

Парп торопливо выбил трубку о ручку трона. Пепел и невыкуренные крошки табака повисли в воздухе, как дым, а потом разлетелись. Парп сунул трубку в сумку. Он проплыл с трона на пол и, касаясь поверхности через каждые двадцать ярдов, направился к выходу.

– Иди за мной, - сказал он.

Держа Вику на руках, я последовал за Парпом, чья одежда вздымалась и опадала на ходу, как будто он плывет в воде.

Скоро мы достигли стальной двери, Парп повернул ручку, и дверь поднялась.

Я увидел, как снаружи два снежных ларла повернулись мордами к входу. Цепей на них не было.

Глаза Парпа расширились от ужаса.

– Я думал, они уйдут, - сказал он. - Я их освободил, чтобы они не погибли в цепях.

Парп снова повернул ручку, дверь начала опускаться, но один из ларлов с диким ревом бросился к ней и успел просунуть половину тела и одну длинную когтистую лапу. Мы отскочили. Дверь прижала ларла, а он, испуганный, нажал на нее, и она погнулась. Ларл попятился, но дверь, несмотря на усилия Парпа, не закрывалась.

– Ты был добр, - сказал я.

– Я был дурак, - ответил Парп. - Всегда был!

– Но ты ведь не мог знать.

Вика откинула одежду с лица и попыталась встать.

Я поставил ее, а Парп отвернулся, торопливо закрывая лицо одеждой.

Я стоял у двери с мечом в руке, чтобы отогнать ларлов, если они попытаются войти.

Вика стояла чуть за мной, глядя на заклиненную дверь и на двух зверей за ней. Но тут она заметила Парпа, негромко вскрикнула, посмотрела на ларлов и снова на Парпа.

Краем глаза я видел, как она протянула руку и направилась к Парпу. Отвела его одежду и коснулась лица. Его глаза наполнились слезами.

– Отец! - заплакала она.

– Дочь моя! - ответил он и нежно обнял девушку.

– Я люблю тебя, отец.

И Парп зарыдал, опустив голову на плечо дочери.

Один из ларлов заревел, такой голодный рев обычно предшествует нападению.

Я хорошо знал этот звук.

– Отойди в сторону, - сказал Парп, и я едва узнал его голос.

Но отошел.

Парп стоял в дверях, держа в руках крошечный серебряный цилиндр. Я тысячу раз видел, как он прикуривал от него трубку. Когда-то я принял его за оружие.

Парп повернул зажигалку и направил ее в грудь ближайшего ларла. Нажал, и неожиданно вылетела струя огня Она отбросила Парпа на пять футов назад, а ближайший ларл взревел, дико взметнул лапы, оскалил клыки, белоснежная шерсть на груди почернела, на том месте, где было сердце зверя, образовалась дыра. Ларл дернулся и упал, растянувшись на камне.

Парп убрал маленькую трубку.

– Можешь ударить ларла в сердце? - спросил он.

Для этого нужен исключительно удачный удар мечом.

– Если будет возможность, - ответил я.

Второй ларл, разъярившись, присел, готовясь к прыжку.

– Хорошо, - не мигнув, ответил Парп. - Иди за мной!

Вика закричала, я крикнул Парпу, чтобы он остановился, но Парп бросился вперед, прямо в челюсти второго ларла, тот схватил его и начал бешено трясти, а я оказался у его лап и ударил ножом между ребер, прямо в сердце.

Полуразорванное тело Парпа, с переломанной шеей, со сломанными руками и ногами, выпало из челюстей зверя.

Вика со слезами кинулась к нему.

Я снова и снова бил мечом, пока ларл не затих.

Тогда я подошел и встал за Викой.

Она стояла на коленях у тела. Повернулась, посмотрела на меня и сказала:

– Он так боялся ларлов.

– Я знал многих храбрецов, - ответил я, - но такого храброго человека, как Парп из Трева, не встречал.

Она прижалась к изуродованному телу, шелка ее одежды покрылись кровью.

– Мы закроем тело камнями, - сказал я. - И я сниму шкуры с ларлов. Идти далеко, и нас ожидают холода.

Она посмотрела на меня полными слез глазами и кивнула.

 33. ИЗ САРДАРА 

Мы с Викой, одетые в шкуры снежных ларлов, направились к воротам в мрачной черной ограде, окружающей Сардар. Путешествие было необычным, но недолгим. Мы перепрыгивали через пропасти, почти плыли в холодном воздухе, и я говорил себе, что Миск, его цари-жрецы и люди, инженеры роя, проигрывают битву, которая решает, могут ли цари-жрецы и люди, действуя вместе, спасти мир, или в конце концов Сарм, перворожденный, победит, и мир, который я так люблю, превратится в обломки, сгорающие в пламенеющем погребальном костре Солнца.

Путь от ворот до владений царей-жрецов в Сардаре занял у меня четыре дня, а на обратном пути уже на утро второго дня мы с Викой увидели обломки больших ворот и ограду - теперь упавшие и переломанные бревна.

Скорость возвращения объяснялась не тем, что мы спускались, хотя и это сыграло свою роль, а главным образом уменьшением силы тяжести. Я мог, держа Вику на руках, быстро продвигаться по тропе, которая в других условиях была бы опасной или совершенно непроходимой. Несколько раз я просто прыгал с одного участка тропы на сто футов вниз на другой участок; иначе мне пришлось бы пройти между этими пунктами не менее пяти пасангов. Иногда я вообще отказывался от тропы и двигался напрямик, от одного утеса к другому. Когда на утро второго дня мы увидели ворота, ослабление силы тяжести достигло максимума.

– Это конец, Кабот, - сказала Вика.

– Да, - согласился я, - я тоже так считаю.

С того места, где мы стояли на тропе, едва держась на ногах, видна была огромная толпа, из представителей всех каст Гора. Люди толпились у остатков ограды и со страхом глядели на горы. Впереди в несколько рядов, насколько я мог видеть в обе стороны, стояли люди в белой одежде посвященных. Даже с того места, где мы стояли, слышался запах бесчисленных жертвенных костров, запах горящего мяса босков, тяжелые испарения ладана, кипящего в больших котлах, подвешенных на цепях над кострами. Мы слышали непрерывные гимны, видели, как посвященные простираются ниц, умоляя царей-жрецов о милости.

Я снова взял Вику на руки и, наполовину идя, наполовину плывя, направился вниз, к развалинам ворот. Когда нас увидели, в толпе послышались громкие крики, потом все стихло, все смотрели на нас.

Мне вдруг показалось, что Вика стала тяжелее, и я сказал себе, что, должно быть, начинаю уставать.

Я прыгнул с тропы на дно небольшого ущелья и сильно ударился ступнями при приземлении. Очевидно, неверно рассчитал расстояние.