Корсаков подцепил дубиной влажный комок, валявшийся у его ног. Поднес к глазам и с омерзением вздрогнул. Тряпка была пропитана кровью. Он присмотрелся и едва сдержал рванувшийся из горла крик.
Вязаная шапочка Трофимыча окончательно пришла в негодность. Кто-то словно пережевал ее, растерзал острыми клыками, а потом выплюнул в чан с кровью.
Корсаков отшвырнул кровавый комок. Отстраненно подумал, что звать Трофимыча, больше смысла нет.
Стена при ближайшем рассмотрении оказалась сплошь покрыта царапинами. Кто-то драл обои так, что следы когтей ушли глубоко в штукатурку. Полоса на стене оказалась кровью, оставленной кем-то осевшим на пол со сквозной смертельной раной.
«Не жилец», — вынес приговор Корсаков, мысленно прикинув размер выходного отверстия, из которого на стену хлестнула кровь.
Тугой удар тюкнул в макушку.
Корсаков рефлекторно отпрянул, развернулся и дважды перекрестил воздух дубиной.
Поднял взгляд вверх. На потолке распласталось огромное жирно-темное пятно, все усыпанное тугими бубочками зреющих капель.
Корсаков потянул носом. К прелым миазмам заброшенного жилища подмешался странный запах, будто в комнате раздавили огромную жабу. И запах этот не мог развеять даже сквозняк из окна.
— Чертовщина какая-то, — пробормотал Корсаков.
Он не мог отделаться от ощущения, что находится под прицелом пристального взгляда, устремленного в него из темноты.
Края пролома были густо измазаны кровью.
Игорь понимал, что труп Трофимыча мог находиться только в потайной комнатке, но заглядывать туда не было никакого желания.
Он присел на корточки и внимательно осмотрел пол. Натоптали минимум с десяток человек, определил он по отпечаткам. Ни одной гильзы не обнаружил. Или дед так и не решился пустить оружие в ход, или кто-то аккуратно собрал стреляные гильзы.
«Мало вероятно, что стрелял, — подумал Корсаков. — Из ТТ, как из пушки, бабахает. Один выстрел — и весь Арбат уже на ушах стоял бы».
Он еще раз принюхался. Характерного запаха пороховой гари не было. Зато сырой, как из погреба, лягушачий запашок усилился. Явно пахло из пролома.
Корсаков отщепил от дубины тонкую лучину, поджег и сунул в пролом.
Света от дрожащего язычка пламени хватило, чтобы развеять густой мрак. Главное, трупа Трофимыча не было, хотя Корсаков приготовил себя к тому, чтобы увидеть растерзанное тело.
Стены в «черном кабинете» были испещрены следами когтей и густо забрызганы каплями черной слизи. Мебель сдвинута или опрокинута. Странно, но ящик с бутылками остался на месте.
Стояла густая, плотная вонь. Смесь сырости и вспоротых кишок.
Неожиданно, капли слизи на стене ожили. Потекли вниз, петляя и сливаясь друг с другом, вычерчивая отчетливые арабески.
Корсаков коротко вскрикнул. Линии на стене сами собой сложились в изображение козлоного чудища, сидящего на камне в форме человеческого черепа.
Игорь выронил лучину. Мрак затопил «черный кабинет».
Затаив дыхание, как перед прыжком в воду, Корсаков втиснулся в пролом, ухватился за края ящика и отчаянным усилием потянул к себе.
Игорь огляделся. Ощущение прилипшего к спине пристального взгляда не отпускало, сколько не петлял по пустынным арбатским переулкам.
Он вцепился в ограду церкви Воскресения. За узкими оконцами тускло горели лампады. Казалось, что внутри церкви существует иной мир, полный благостного умиротворения. До жути захотелось перемахнуть через частокол ограды, броситься к дверям, колотить кулаком, пока не откроют и не впустят в этой нагретый свечами покой, где нет страха смерти, где отпускаются грехи и нет нужды убивать, чтобы выжить.
— Господи, не оставляй меня! — прошептал Корсаков, подняв взгляд на тусклое золото креста.
По лодыжке прошла горячая волна. Корсаков посмотрел под ноги.
Огромный черный котяра терся о штанину.
— Пошел! — зашипел на него Корсаков.
Котяра вдруг ощерился, замахнулся лапой и раззявил красную пасть.
— Ах, ты, блядь! — Корсаков с силой дал пинка котяре.
Но удар пришелся в пустоту. Черный кот просто растворился в темноте.
Корсаков ошарашено уставился на асфальт, где секунду назад сидел котяра.
Передернув плечами, бросился через Филипповский переулок к бульвару.
На Гоголевском ярко горели фонари. В сквере на бульваре гомонили пьяные голоса: молодежь, оккупировавшая скамейки, продолжала весело туситься.
У дома с аркой замерли две иномарки. Мощный, как БТР, джип и элегантная машина представительского класса, в народе именуемая «членовоз».
У «членовоза» переминался с ноги на ногу Леня Примак. Увидев Корсакова, он радостно замахал руками.
Корсаков помедлил, как актер перед выходом на сцену. Глубже надвинул «стетсон» на глаза и решительным шагом направился к машинам.
— Игорек, мы тебя уже десять минут ждем! — воскликнул Леня, суетливо подбегая к Корсакову. Отпрянул, увидев, синяки на его лице. — Бог мой, в каком ты виде?!
Корсаков с интересом осмотрел Примака. Искал признаки того Леньки, кто видел нечто, способное изменить жизнь. И был так ошарашен открывшимся ему, что не смог один вынести запредельности знания. Бросил все и помчался к другу.
Ничего Корсаков не нашел. Ни следов откровения, ни последствий пьяной исповеди. Леня Примак, полежав под капельницей, вместе с сивухой вымыл из себя все. Реанимировался. Вернулся к привычной жизни.
— Целовать меня не обязательно, — холодно обронил Корсаков. Кивнул на черные стекла «членовоза». — Банкира привез?
Леня не успел ответить. Из джипа вывалились два двухметровых качка в приличного вида костюмах. Один подошел к Корсакову в плотную, второй встал, широко расставив ноги и прикрыв скрещенными кулаками пах, в шаге за спиной первого. На Корсакова он даже не посмотрел, принялся, медленно поворачивая голову, сканировать окрестности.
Зато тот, что стоял ближе, провел детальный внешний осмотр. Остался он им доволен, или нет, по бесстрастному лицу сказать было нельзя.
— Это тот, кого мы ждем? — обратился телохранитель к Примаку.
— Да. Видите ли…
Парень, не дослушав, сконцентрировал взгляд на лице Корсакове.
— Оружие есть? — спросил он бесстрастным голосом.
— Увы, нет! — улыбнулся ему в лицо Корсаков.
— Позвольте удостовериться.
Корсаков распахнул плащ.
— Учти, у меня стеклотара, кантовать не рекомендуется. Не расплатишься.
Уголки губ у парня чуть заметно дрогнули, обозначив улыбку. Он дал понять, что юмор гостя оценил, но, сам шутить не намерен.
Чуткими пальцами он пробежал по телу Корсакова от плеч до лодыжек.
Выпрямился.
— Карманы плаща, пожалуйста, — произнес он.
— Там бутылки. — В карманах плаща Корсакова без проблем разместилось пять полных бутылок и одна пустая. — За оружие сойдут?
— При желании, — обронил телохранитель. — Придется достать.
— Отвали! — Корсаков повернулся к Лене. — Скажи своему клиенту, чтобы заканчивал цирк. Может он меня еще анализ кала заставит сдать?
— Игорь, человек заботится о своей безопасности, что тут такого? — вступился за банкира Леня.
Телохранитель прижал палец к уху, куда уходил витой проводок, кивнул.
— Вас просят показать одну бутылку, — обратился он к Корсакову.
Черное стекло «членовоза», поехало вниз на десять сантиметров.
Корсаков повернулся к Лене, протянул ладонь.
— Двести баксов!
— Что? — Примак опешил. Потом вспыхнул, ворча, полез в карман. — На, кровопийца!
Он сунул, скомкав, в ладонь Корсакова деньги.
Игнорируя телохранителя, Корсаков передал бутылку Примаку.
Примак, наскоро ее осмотрев, кинулся к окошку машины, согнулся, сбивчиво зашептал что-то щель. Стекло поехало ниже, расширив проем ровно настолько, чтобы внутрь могла пройти бутылка.