Вновь этот прилив, как в бушующем океане уверенности, спокойствия и яркого ощущения нерастраченной нежности. Тэхен сглатывает спазм в горле, часто моргая. Наверное, именно с этой секунды он больше никогда не сомневался в Чонгуке. Тот прямым текстом сказал, что ему глубоко наплевать, с кем Тэхен спал «до». И спал ли вообще.
— Я ненавижу его всем своим сердцем. Если у меня когда-то будет возможность перегрызть ему глотку, я это сделаю, не колеблясь, — Чонгук улавливает поток негативных эмоций, исходящий от парня, что лежит на его бедре. Чёрный сгусток искренней злости расползается, как ядовитый туман. — Я никогда не любил его, как альфу. Никакой тайной влюбленности тоже не было. Сначала… — Тэхен бегает глазами по потолку, вспоминая давние события своей жизни. — Сначала мы действительно думали над тем, чтобы стать настоящей парой. Я уважал его, как вожака и дорожил, как другом. Если честно, то я правда был готов стать его супругом, потому что это бы помогло нашей стае укрепиться. Всё же доминантные и альфа, и омега звучит сильно.
— Был готов жить с тем, кого не любишь?
— Да, — просто отвечает Тэхен. — Он не был мне противен, поэтому я подумал, что это неплохой вариант, — Чонгук от таких слов даже руку невольно останавливает. — Тогда мир мне казался таким маленьким и недосягаемым. Поездка в город была большой мечтой. Мне бы просто хотелось, чтобы моя стая жила хорошо. Я ведь думал, что Чеду нужна была поддержка и опора. А ему просто было наплевать на нас. В ночь, когда он предложил мне стать его омегой и вторым вожаком, было очень холодно, до сих пор помню. Я согласился, долго думал, как должен вести себя. Как бы ни старался, а увидеть в Чеде кого-то большего, чем друг и вожак, у меня не вышло. Он пытался устроить что-то вроде свидания, звал с собой в лес на прогулки, всегда старался взять меня за руку, а для меня это было так странно и так некомфортно. У нас не было даже поцелуя, речи о сексе быть не может. Мы с волком чувствовали, что он не тот, кого стоит подпускать к себе. Мне стоило бы прислушаться к этому раньше, но мне все казалось, что я просто не хочу принимать его, как своего альфу. Вот так. Ничего интересного, Чонгук. Тот Чед, которого я знал, умер для меня в день нападения.
Тэхен, поджимая губы, поднимается с постели и одёргивает края свитера. Чонгук смотрит на него задумчиво, переваривая услышанную информацию.
— Я приготовлю ужин. Сходишь за водой? Там совсем немного оставалось.
В ответ получает заторможенный кивок. Тэхен слабо усмехается, невесомо проводит рукой по щеке альфы (Чонгуку этот жест кажется по-своему интимным) и спускается на первый этаж, неспешно перебирая босыми ногами. Потягивается, зевая и тормоша светлые пряди. Для ужина уже поздно, но они потратили много сил, добираясь до дома. За себя Тэхен не беспокоится, но за Чонгука приятное ощущение заботы внутри дёргает за ниточки.
Теперь Чонгук его альфа.
Тэхен невольно расплывается в искренней улыбке, смущаясь и трепеща от собственных же мыслей. Подушечки пальцев касаются сухих губ, пряча в них счастье. Ему хочется танцевать даже без музыки. Движения становятся плавными, ощущения к внешнему миру совсем иные, всё вокруг кажется Тэхену таким замечательным. Спускаясь на кухню, он пробегается фалангами пальцев по деревянной стене, потому что хочется. Тормошит короткими ногтями шероховатость накидки на диване, пока легкой походкой идёт мимо. Даже мелкий мусор, липнущий к ступням, не мешает и не раздражает его.
От воспоминаний из леса слабеют ноги.
Тэхен зажигает лампу на кухне, здесь всё ещё присутствуют запахи их друзей. Но омеге щекочет нос только аромат ели, мороза, мокрой шерсти и шишек.
Тэхен приваливается к столешнице боком, заглядывая в окно, чтобы взбудоражить собственные чувства. То, как Чонгук оставлял на нем свой запах, делает Тэхена слишком слабым. Он снова натягивает ворот свитера на кончик носа, ткань тяжёлая, но приятная к телу.
— Надень, пол холодный.
Погруженный в свои мысли и грезы, Тэхен не услышал, как альфа зашёл за ним. А сейчас вздрагивает, словно пойманный воришка.
Чонгук вкладывает ему в руку тёплые шерстяные носки, а на пол ставит белые тапочки с вышивкой забавного утёнка. Новые.
Когда они были в супермаркете, Чонгук под шумок закинул в телегу эти самые тапочки для Тэхена. Ему просто хотелось сделать это, причин, чтобы отказаться от покупки, не было. Ещё тогда, как знал, что Тэхен надолго задержится у них. Об этом настойчиво наскуливал чёрный волк.
— Так уж сложилось, что друзья у нас с тобой заботливые, но дурные. Сидели в доме, но печку решили не топить. Я все сделал, пока ты переодевался, но на прогрев дома уйдёт какое-то время, — Чонгук кивает головой в сторону печи, все ещё холодной, хотя поленья в топке уже приятно трещат. — Ты не замёрз?
И не нужен Чонгуку никакой ответ. Он сам берет Тэхена за руку, проверяя температуру, и недовольно морщится, потому что, да, омега замёрз. Тэхен этого не заметил, настолько вот замечтался, так далеко улетел в своих мыслях, что низкая температура в доме даже не почувствовалась им.
— Всё нормально, — успокаивает Тэхен. — Я сейчас буду готовить, поэтому согреюсь.
— Уже очень поздно. Мы оба слишком устали для готовки. У меня есть быстрорастворимая лапша. Не самое вкусное, что могу предложить, но быстрое и сытное.
Тэхен правда не знает, что с этим делать, но широкая улыбка сама появляется на его лице. Он кивает и делает небольшой шаг вперёд, шаркая тапком о пол. Чонгук повержен раз и навсегда… Этой улыбкой, которую редко можно увидеть, и этими счастливыми блестящими глазами. У Тэхена холодные руки, покрывшиеся синеватыми пятнами, и мурашки по шее. Он весь светится от сегодняшнего вечера, хоть все ещё совсем немного смущается. Трудно перебороть своё волнение и неловкость. Чонгук глубоко вдыхает необходимый ему воздух, не переставая ощущать в груди беспокойную навязчивую дрожь. Волк скулит, прикрывая лапами морду и елозя хвостом по земле. Он просит… Просит дать им то, что они оба так сильно хотят.
Чонгук может почувствовать, как колет собственные губы от желания поцеловать Тэхена, завернуть в свои руки и согреть. Греть долго и плавно, целуя длинную шею и острые ключицы.
— Я никогда не пробовал лапшу, — омега жмёт плечами, довольно жмурясь. Он смотрит на вожака и…
Ну невозможно, честное слово. Чонгук кладёт обе свои ладони, сухие и всегда тёплые, на щёки Тэхена и торопливо сокращает между ними расстояние, целуя в губы.
Тэхен теряется первые секунды. Он зажмуривает глаза и от неожиданности хватается за чужие запястья, но не отталкивает. Вовсе наоборот. Сжимает, перебирая пальцами и ощущая под ними жесткие волосинки, сухость и грубость кожи. Чонгук практически плавится прямо под ноги омеге. Одно прикосновение к мягким губам вызвало в нем целое беспорядочное цунами. Тэхена хотелось целовать аккуратно, хотелось сгрести в охапку и углубить поцелуй, хотелось кусать губы, хотелось ощутить его язык на вкус и хотелось мягко чмокать сотни раз, в уголки губ, в подбородок, в ямку над губой. Везде, чтобы показать всю заботу и трепетность по отношению к нему. Чонгук хотел показать Тэхену, что всегда будет нежен с ним, что никогда не предаст и не сделает больно. Для омеги это было чуть ли необходимым жизненным фактором.
Чонгук действует первым. Он неспешно сминает губы Тэхена, обхватывая верхнюю, показывая, как надо. Тэхен не двигается, только раскрывает рот пошире. Не знает, что и как ему делать. Его ноги подкашиваются, и столешница позади становится спасением. Опирается на неё поясницей и задирает голову чуть назад, отклоняя сильнее. Тэхен отпускает запястья и, пряча кисти в рукавах свитера, обнимает альфу за талию, окольцовывая ее и прижимаясь животом к животу. Ему хотелось этого больше всего на свете, целоваться с Чонгуком.