— Сегодня обещали дождь. Наконец-то, — морщит нос Тэхен, слегка откидывая голову назад, чтобы пустить пряди по поверхности воды.
— Устроим ленивый день? — Чонгук прижимает ближе к себе, руками водит по спине и пояснице, очерчивая ямочки на ней. Не упускает шанса смять ягодицы, подтянув Тэхена повыше. Омега удобно держится за его шею, бултыхая ногами в воде.
— Не сегодня, Чонгук. Ты идёшь строить дом, а я иду разбираться с урожаем.
— Помнишь, что завтра мы едем в город? — напоминает альфа, целуя Тэхена в шею. — Юнги просил в этот раз привезти, как можно больше ползунков и пелёнок.
— Давай просто возьмём Юнги и Чимина с собой? Я уверен, что Юнги, хоть и не признаётся, хочет выбрать одежду для их будущего крохи именно с Чимином. Просто оставим их в детском отделе, — Тэхен расплывается в улыбке от одного только представления этой картины. — Это ведь такой важный момент для них. Выбрать первые ползунки, чепчик, эти крошечные носочки, что размером с половину твоего пальца… Мы обязаны взять их.
Чонгук видит, как сияют глаза Тэхена. Он чуть с ума не сошёл, когда узнал, что Юнги беременный. Чимин тоже. От счастья.
Это было обдуманное решение. Чимин с Юнги хотели этого ребёнка и действительно были рады, когда узнали, что у них получилось. Лучник окончательно переехал в поселение, два или три раза в месяц он уезжал в особняк на задания, в основном помогал Намджуну с бумажной волокитой.
Чимин всей душой полюбил это место. Его в лес тянуло не только из-за Юнги. Не зря сказали, что он должен был родиться оборотнем. Чимин здесь нашёл своё место. Помогал с охотой и охраной территории. Но больше всего ему нравилось ходить за дровами и топить баню. Юнги его от этих дел за уши оттянуть не мог.
— Ты не думал о нашем ребёнке? — аккуратно спрашивает Чонгук, надеясь, что не напугает мужа таким вопросом.
Альфа, конечно же, хотел бы одного или двух карапузов. Пока это просто мысли, не несущие за собой сиюминутного решения.
— Думал, — Тэхен в привычке запускает пальцы в мокрые волосы Чонгука, принимаясь перебирать их. — Я бы хотел, но не сейчас. Может быть, через год или два? Хочу быть готовым к этому. А ты?
— Я бы очень хотел, — честно признаётся он. — Как представлю маленькую крошку с твоими глазами и длинными ресницами, — Тэхен ластится ближе, растроганный одним только предложением. — Ты прав, что сейчас рано для этого. Но через год или два… Звучит хорошо. К тому моменту достроится наш дом.
Тэхен кладёт голову на плечо альфы, закрывая глаза и прислушиваясь к сердцебиению. Живое. Омега теперь часто так делает, успокаивая себя. Когда ложится спать, то всегда кладёт голову на грудь мужа, а на сердце — ладонь.
Чонгук, повернув голову, утягивает Тэхена в слабый мягкий поцелуй, успокаивающий. Омега рукой, что скользит по волосам мужа, находит прядь на его голове, что сияет белоснежным. Прямо у виска. Слепит, как когда-то волосы Тэхена.
1 год и 5 месяцев назад
Тэхен, утыкаясь мордой в шею альфы, непрекращающе умоляет вернуться к нему. Он трясётся и хрипит, выпуская клубы пара. Его сковывает, тело тяжелеет. Так хочется просто лечь рядом с Чонгуком и уснуть вместе…
Но Тэхен внутри рвет глотку, умоляя Чонгука остаться с ним.
Белый волк не может сдаться, видя, как человек внутри надрывается до полопавшихся капилляров в глазах. Волк поднимается на лапы, собирает крупицы сил, что остались с ним, задирает голову и принимается выть. Громко, протяжно, долго-долго. Волк воет душераздирающе, оголяет все свои чувства и мысли.
Но Тэхен воет не просто так, скорби ради.
Тэхен просит Луну.
Он просит помочь Чонгуку, спасти его, забрать собственную жизнь, да что угодно, только бы вернуть Чонгука.
Тэхен внутри волка встаёт на колени, прижимает руки к губам, жмурится, сдерживая безостановочные слёзы, и умоляет следом с волком. В один громкий голос.
— Забери всё, что угодно, — Тэхен задыхается, хватая ртом воздух. Он сглатывает, переходя на тихий шёпот, тонкий, искренний, идущий от самого сердца. — Забери у меня все, что хочешь. Забери меня, но, умоляю тебя, верни Чонгука к жизни. Он не должен был умирать. Это не его смерть. Умоляю. Прошу тебя, прошу, прошу… Я не смогу вот так… Без него. Пожалуйста, верни Чонгука. Верни его.
Он шепчет, как мантру, теряясь в этих словах. Волк воет и воет, не зная усталости. Его голос хрипит, но волк не сдаётся, упрямо продолжая обращаться к Луне двумя своими голосами.
Тэхен сгибается пополам, не замолкая даже на секунду. Он, как старая заевшая пластинка.
— Верни его, верни его, верни его…
У Тэхена кружится голова. Ему холодно, тело слабеет, глаза закатываются. Из горла вырывается только кашель. Вокруг поднимается бешеный ветер, выстраивая вокруг омеги плотную стену. Дышать становится нечем. Волк накрывает тело Чонгука собой, жмурясь и цепляясь в последний раз. Глаза режет, вдохнуть больше не получается. Тэхен не слышит ничего, кроме свиста. Он захлёбывается собственными словами и воем.
В один момент все заканчивается. Наступает тишина. Тепло касается его тела. Наконец-то становится спокойно.
Тэхен, глубоко вдохнув, проваливается в темноту. У него совершенно нет сил.
Он больше не чувствует собственного тела.
Стая отряхивается от снега, которым их засыпало от внезапной бури вокруг тел Тэхена и Чонгука. Когда все стихает, повисает густая тишина, выбивающая весь воздух из легких. Никто не решается даже сглотнуть слюну, так страшно становится.
На земле лежат два чёрных волка, повергая всех в немое удивление.
Стая чувствует необъяснимый жар в груди, будто бы там поселилось само солнце. Джин поджимает уши и на трясущихся лапах подходит к Чонгуку с Тэхеном, ступая осторожно. Шерсть встает дыбом, мурашки бегут прямо по позвоночнику. Взгляд бешенный от страха, цвет шерсти Тэхена вызывает десятки вопросов. В том, что это доминантный омега, нет сомнений. Все дело в запахе, у Тэхена его природный смешался с Чонгуком, образовав необычный и довольно выраженный. Сокджин наклоняет морду к волкам и слышит оба дыхания.
Чонгук дышит.
Лекарь скулит, прикрывая морду лапами, топчется на месте, не зная, куда себя деть. Даже голова кружится от переизбытка эмоций. Он задирает голову высоко и коротко воет.
— Чимин, проверь, я не понимаю, о чем вой, — просит Намджун, сжимая зубы от боли. Нога пульсирует, холодея.
Чимин встаёт рядом с лекарем и проверяет дыхание у обоих волков. Он чуть челюсть не теряет, когда чувствует тёплые вдохи и выдохи Чонгука.
— Да быть этого не может! — натурально орет Чимин, вскакивая на ноги обратно, отшатывается, как от удара. — Он живой. Он… Чонгук живой!
Стае сообщать об этом не надо, они все чувствуют через тепло, разлившееся по всему телу до самых лап и кончика хвоста. Сила, что рекой влилась в их тела, могла значить лишь одно.
Намджун, сжимая зубы до ломоты в дёснах, поднимается по дереву, игнорируя невыносимую боль в бедре.
— Нужно идти в поселение. Оказать всем нуждающимся помощь и что-нибудь сделать с этими двумя, — охотник кивает в сторону двух волков, лежащих рядом.
Так и поступают, решая не тратить время. Сокджин подходит к Намджуну, заглядывает в глаза и решительно пару раз проводит языком по ране, в надежде, что это поможет снять хотя бы одну сотую от боли. Омега настойчиво бодает головой в здоровую ногу, прося залезть на себя. Намджун сам не дойдёт, и это ясно абсолютно всем, даже самому лидеру.
Намджун не отпирается, а с благодарностью принимает помощь, взвесив все «за» и «против». У них сейчас чертовски мало времени на выяснения отношений. Да и сил уже просто не осталось, хочется помолчать ближайшие пару дней.
Еле волоча лапы, в поселение возвращаются ближе к ночи, когда Луна, как никогда раньше, ярко освещает им дорогу, придавая сил.
Сокджин первым делом осматривает Чонгука и Тэхена. С удивлением понимает, что вожак чуть ли не в идеальном состоянии. Ран на теле Чонгука не осталось, ни единой, пульс ровный, сердце бьется ритмично, дышит ровно и спокойно, чего нельзя сказать о Тэхене. Джин просит отнести Чонгука в дом и дать ему отлежаться. Лекарь уверен, что он в скором времени придёт в себя в бодром расположении духа.