Тэхена же кладут на его привычное место на втором этаже дома Сокджина. Доминантный омега всего на секунду приходит в себя, всего на крошечную секунду, за которую успевает перекинуться в человека. Волк не выдерживает, отпуская свою форму. У него совсем нет сил. Никаких.
Джин ахает, практически роняя склянку с настойкой шиповника, элеутерококка и шалфея. Руки дрожат сами по себе, нервная система даёт сбой. Лекарь утирает слёзы, смотря на тёмные волосы Тэхена.
И все становится яснее сегодняшней Луны.
Тэхен отдал свои силы ради Чонгука.
— Что с ним такое? — Юнги появляется на пороге, топчется там, нервно сжимая рукава свитера. — Он такой бледный.
Джин резко отворачивается, приходя в себя и возвращаясь в строй. Надевает серьёзную маску лекаря и принимается за работу. Укрывает нагое тело Тэхена одеялом и тяжело вздыхает, всматриваясь в мертвенно-бледное лицо.
— Он отдал Луне все свои силы, что ему когда-то были дарованы.
— Его пульс слабый и дыхание тяжёлое. Он же выживет? — Юнги порог не переступает, ему больно смотреть на вожака. Сил на это нет. В горле застревает спазм, а руки трясутся прямо, как у Джина.
— Всё будет хорошо, Юнги, — успокаивает его Сокджин, слабо улыбаясь. — Тэхен сильный, он справится. Будет долго восстанавливаться. Сейчас у него действительно не осталось никаких сил. Когда очнётся, то с трудом сможет поднять даже ложку с супом. Тяжело отдать то, что всегда было с тобой. Всё будет хорошо, не переживай.
Юнги лишь кивает в ответ, не зная, что ответить. Он смотрит на Тэхена, на его тёмные волосы, рассыпавшиеся по подушке, и поджимает губы, сдерживаясь.
Сокджин приобнимает его за плечи, и они вместе спускаются на первый этаж, где сидит Намджун и остальные раненые. Их не так много, остальные решили, что обычные царапины и лёгкие порезы в состоянии обработать сами. Практически вся стая и все охотники уже спят, свалившись без сил и желания что-то делать. Мысли о потерях убивают во второй раз. Нет сил даже на слёзы, внутри каждого выжженное поле из сплошных чувств. Лекарь берет себя в руки, сосредоточиваясь на помощи, а не внутренних переживаниях. Не позволяет себе думать, почему так сильно колотится сердце при виде ослабевшего охотника, почему так сохнет в горле. Он действует быстро, латая. И с сожалением сообщает Намджуну, что нога уже никогда не восстановится до конца.
— Что ж, — усмехается тот, растягивая бледные губы в весёлой подбадривающей улыбке. — Придётся вести Вас, Сокджин, на свидание, где нужно будет поменьше двигаться.
Лекарь прыскает со смеху, хотя глаза снова на мокром месте.
— Не люблю много двигаться, — сквозь улыбку отвечает Джин. — Так что мне такое подходит.
Хосок заходит в дом, не выражая никаких эмоций. Приносит два ведра горячей воды и молча осматривает всех присутствующих.
— Где Донмин? — хрипит Чимин, придерживая кровоточащее плечо.
— Уснул. Хватит с него на сегодня, — отзывается Хосок, садясь рядом с лучником. — Нужно, чтобы кто-то сегодня ночью остался у Чонгука и присмотрел за ним.
— Я переночую у него, — отзывается Намджун, и никто с ним не спорит.
— Я останусь с Тэхеном, — Юнги мрачнее тучи, сидит в углу дивана, пялясь в одну точку. Искренне старается бороться со всем, что творится у него внутри.
— Тебе нужно отдохнуть, — Чимин протягивает здоровую руку к омеге и касается его кисти, согревая тёплыми пальцами. — Выглядишь неважно.
— У тебя сейчас плечо отвалится, — бурчит в ответ Юнги, поглядывая на марлю, которую Джин повязал на скорую руку, лишь бы выиграть время.
— Не смертельно, — подмигивает Пак и откидывает голову на спинку дивана.
— Чимин прав, — Джин отходит от Намджуна и подходит к лучнику, принимаясь за его руку. — Тебе нужно отдохнуть. Сменишь меня завтра.
Юнги вновь кивает. Он не может отвести взгляд от того, как Сокджин обрабатывает руку Чимина. Лицо охотника искажается от боли, он сдерживается, чтобы не зарычать или хорошенько не сматериться.
— Я ещё не начал, а ты уже пищишь, — ворчит Джин, шлёпая Чимина по другому плечу.
— Да чтоб ваши спартанские условия выживания!
Когда часы показывают три часа ночи, все неспешно расходятся спать. К Джину ещё несколько раз заходят с глубокими ранениями или с просьбой дать бинт и настойку, но на этом похождения заканчиваются. Все отправляются на долгожданный покой, преследуемый горечью утраты и несладким вкусом победы. Этой ночью сны не снятся никому, лишь чёрная утягивающая пустота.
Хосок встаёт первым, с трудом поднимаясь с кровати. Свешивает ноги на пол и накрывает лицо ладонями, тормоша самого себя. Сзади сладко посапывает Донмин, прижавшись щекой к подушке. Погода за окном всё такая же серая и угрюмая. Альфа целует мужа, плотнее накрывает одеялом и спускается вниз. Пора приниматься за дела, не дожидаясь, пока Чонгук встанет на ноги.
Хосок кривится, по сердцу скребёт, когда думает, что необходимо забрать тела с поляны и устроить похороны. Он чувствует себя выжатым, как лимон, до последней капли.
Первым делом решает дойти до дома вожака и проверить, как там Чонгук с Намджуном.
В доме тепло. Намджун все ещё спит на разобранном диване, нахмурившись. Хосок скидывает куртку и решает не будить охотника. Он поднимается на второй этаж и заходит в комнату Чонгука, где на своё настоящее удивление видит, как сам Чонгук сидит на постели, потирая глаза ладонями.
— Быстро ты очухался, спящая красавица.
Чонгук лишь взмахивает рукой, мол, не гунди с утра пораньше.
— Почему я жив? — хрипит вожак, задавая один из интересующих его вопросов. — Если я умер и попал на небеса, то почему ты тут?
— Откуда ты знаешь, что попадёшь на небеса? По тебе котёл плачет, — фыркает Хосок, проходя в комнату и распахивая плотные занавески. Носом улавливает слабый запах Тэхена, сохранившийся на простынях. Кстати, о нем. — Тэхен отдал все свои силы Луне, чтобы вернуть тебя. Опережая твой вопрос, он жив, но абсолютно без каких-либо сил. В себя пришёл один раз, перекинулся в человека и снова отрубился. Джин сказал, что просто надо время на восстановление.
Чонгук кладёт руку на сердце, что сбивается со своего ритма от этих слов.
Тэхен отдал свои силы ради него.
— Где он?
— У Джина. Как ты себя чувствуешь?
— Как будто спал неделю, — Чонгук встаёт на ноги, подходит к шкафу, выуживает из него одежду и наспех одевается. — Сколько прошло времени?
— Ты восстановился за ночь, — и в голосе отчётливо слышно облегчение и неподдельное счастье. Хосок грустно улыбается, опираясь спиной о стену и поджимает сухие губы. — Нужно забрать тела и похоронить достойно.
Чонгук тяжело и громко выдыхает, замирая с натянутой на плечи рубахой. Он закрывает глаза. На душе слишком тошно, там все тянет и нарывает, отбирая все силы.
— Как стая? Много раненых? — Чонгук поворачивается к Хосоку, и тот расширяет глаза не в ярком шоке, но в удивлении. — Что?
— У тебя тут, — взмахивает рукой, показывая на себе и тыча пальцем в висок. — Прядь волос, как у Тэхена раньше.
Чонгук касается белоснежной пряди, прокручивает среди пальцев и только кивает, как сам не свой. Ему это ещё трудно осознать, он словно бы до сих пор спит. Всё кажется таким нереальным и далёким.
Хосок, сдавшись, делает широкий шаг вперёд и заключает своего друга в объятия, наконец-то успокаиваясь, что тот живой. По-настоящему живой, говорит вот, дышит, двигается.
Чонгук обнимает в ответ, представляя, что пережила стая.
Они стоят так с минуту, наслаждаясь тишиной. Хосок тихо смеётся, хлопая Чонгука по спине.
— Донмин убьёт тебя.
— Пусть встанет в очередь после Сокджина.
Они оба смеются, ощущая облегчение. Невидимые оковы спадают, расставляя все на свои места.
— Сначала я схожу к Тэхену, а после пойдём на поляну. Похороним сегодня до ночи. Скажи остальным, кто цел, чтобы начали копать могилы, — Чонгук не узнаёт свой голос. Слова, слетевшие с губ, колются, как проволока с шипами.