Рене весело хлопнул дверью, подмигнул привезенному Максимилианом клирику-медикусу и, уже не улыбаясь, спустился к морю. Обладавший терпением кошки над мышиной норой, когда требовалось подкараулить вражеское судно или выбрать единственно возможный миг, чтобы проскочить между береговыми скалами и чужими пушками, он бесился, когда лично от него ничего не зависело. В случае с Шандером оставалось только молиться и ждать.
— Ты должен научиться переносить то, что не в силах изменить, — назидательно изрек Жан-Флорентин, истосковавшийся от молчания. Несмотря на неистребимую любовь к полемике, философский жаб тщательно соблюдал конспирацию, и в Эланде никто не знал, что нежданно полюбившаяся Рене безделушка на самом деле являет собой волшебное и очень болтливое создание. Зато когда Рене и Жан-Флорентин оставались наедине, жаб своего не упускал.
Аррой бросал в воду камешки, вполуха слушая о пределе возможностей и умении отличать то, что в твоих силах, от того, что находится за пределами оных. Закончив с поучениями, каменный философ перешел к делам более насущным:
— Ты будешь отвечать на письмо, которое тебе передал Шани?
— Ты хочешь сказать, что прочел его?
— Не понимаю, что тут странного. Ваш алфавит достаточно примитивен, а арцийским наречием я, смею думать, владею в совершенстве.
— Я не об этом. Письмо было от дамы. Письмо было личным.
— Ты его читал при мне. — Жаб в самом деле не понимал предъявленных к его особе претензий. — Разумеется, я его прочел, тем более что с самого начала нахожусь в курсе твоих отношений с женщинами таянского королевского дома. Должен отметить, что Илана чем дальше, тем больше ведет себя как настоящая королева, но ты ей нужен. Женщина, — жаб поднял правую переднюю лапу, — начало сопутствующее, а мужчина — начало активное, созидающее. Илана с удовольствием поможет тебе стать владыкой всех земель, населенных людьми. Проблема Михая Годоя в этом случае решится сама собой. Илана или отравит супруга, или попросит его убить. Возможно, того самого гоблина, который принес нашего друга Гардани.
— Мне не нравятся убийства, — рассеянно откликнулся Рене.
— В самом деле? Если мне не изменяет память, только в Оленьем замке ты оставил две дюжины трупов.
— Это другое дело. Я защищался.
— Для тех, кого ты убил, важен результат. И в случае с Годоем и Иланой важен результат. Ты не хочешь войны с Таяной, и ты думаешь, как уничтожить врага. Огонь надо гасить огнем, и, кстати, не забывай, что твой ребенок — законный наследник Таяны.
— Я в этом вовсе не уверен. Мы не знаем ничего, кроме того, что королева беременна.
— Лгать самому себе — занятие недостойное. — Жан-Флорентин переменил позу и теперь сидел почти по-человечески, закинув ногу на ногу. — Ты прекрасно знаешь, что Стефан не вступал в интимные отношения с Герикой, так же как и король Марко. Кроме того, Герика не такая женщина, чтобы завести себе мужчину для удовольствия.
— Ты-то откуда это знаешь? — вздохнул адмирал, в который раз не зная, злиться ему или смеяться.
— Я хорошо разбираюсь в женской психологии. Только мозг, не обремененный специфическими эманациями, — Жан-Флорентин с удовольствием выговаривал мудреные слова, вряд ли понятные в Тарре кому-то еще, — может оценить схему поведения мыслящего существа. Принцесса Илана, пока не получит тебя, будет весьма неразборчива в своих интимных связях, а вот Герика слишком пассивна и равнодушна. Разумеется, если кто-то проявит к ней настойчивый интерес, она уступит, но такое если и произошло, то после нашего отъезда, а забеременела она раньше.
— Хорошо. Убедил. Я — отец ребенка, хоть я только выполнил просьбу короля Марко.
— Правильно. Он хотел любой ценой сохранить династию, и ты должен довести дело до конца. То есть найти ребенка, вырастить его и передать ему его державу в достойном виде, а для этого надо победить Михая, что опять-таки легче всего сделать с помощью Иланы.
— Скажи лучше, ты что-нибудь знаешь о крепости Варха?
— Ты уходишь от ответа.
— Нет. Просто хочу понять, почему все время думаю о Вархе.
— Это же очень просто! — Жан-Флорентин полыхнул самодовольным золотом. — В Вархе нет ничего важного, но ты помнишь, что Годой, когда был Зеноном, сказал: «Варгх хродэ».
— Не помню.
— Помнишь, но ваша память многократно уступает нашей. Вы пользуетесь тем, что осталось сверху. Того же, что утонуло, вы не видите. Слова Годоя утонули. Они лежат на дне и тебя тревожат. Ты слышишь похожее слово и придаешь ему смысл. Понятно?