— Боюсь, что так. Тина убита в спину, вряд ли видела, кто стрелял, так что даже если ты рискнешь…
— Я рискнул бы, будь хотя бы один шанс, но они недаром воспользовались обычным оружием, а не магией. Тут ничего не поделаешь. Постой! — Эмзар в волнении хлопнул ладонью по полированной столешнице. — Я понял! Нас сбила с толку ненависть Эанке к Тине и ее первое нападение… Стрела предназначалась Герике. Они были убеждены, что Тина, как всегда, смотрит, как рисует муж, а у Герики такая же накидка.
— Верно, — согласился Астен. — А девочка не так проста, как кажется с первого взгляда. Она почувствовала, что против нее что-то готовится. Разумеется, когда они сочли Геро мертвой, напряжение спало и ее, как она сама говорит, «отпустило». Все сходится. И то, что они не ожидали никого встретить, — Клэр бы еще не скоро ушел с мыса. И то, что они обомлели, увидев Герику живой и невредимой, и, видимо, решили, что она сильнее, чем им казалось.
— А зачем ты сам пошел на берег? — неожиданно осведомился Эмзар.
— Я? — Кленовая Ветвь чуть смущенно улыбнулся. — Я хотел скоротать с ними вечер и догадался, где они могут быть…
— С ними? — приподнял соболиную бровь старший.
— С ними, — твердо ответил Астен. — Что будем делать?
— Хоронить Тину. Приводить в чувство Клэра. Разбираться в том, кто и чем дышит и на кого можно положиться. Многие из тех, кто готов был слушать Эанке, теперь призадумаются. Незабудку любили, ее единственный враг известен. Надеюсь, Рамиэрль скоро вернется, а нет, будем договариваться и с Кантиской, и с Эландом сами. Хватит сидеть в болотах! — Эмзар встал. — А теперь идем к Клэру.
— А Герика? — в упор спросил Астен.
— Герику придется держать за семью замками. Покушение может повториться.
— Я позабочусь о ней.
— Я в этом и не сомневался, — ухмыльнулся местоблюститель Лебединого трона. — Ты безусловно о ней позаботишься.
Я второй час сидела на покрытой бархатистой вишневой тканью скамье в бывшей спальне Тины и держала за руку Клэра, как мне и было велено. Эльфы приходили и уходили, на нас они смотрели с сочувствием и какой-то опаской. Клэр пребывал в полной прострации — заклятие Астена, похоже, мог снять только сам Астен, а может, родичи художника и Тины полагали, что чем дольше Клэр пробудет в сумеречном состоянии, тем лучше.
Последнюю Незабудку унесли закутанные в желтое[4] женщины ее семьи. Я не представляла, как эльфы обряжают своих мертвецов, но отчего-то мне казалось, что их обычаи не так уж сильно отличаются от наших. Скорбь есть скорбь, и смерть есть смерть, перед ними все равны. Астен куда-то исчез, и я не знала, что делать дальше. Очень хотелось пить… Даже не пить, а выпить вина или чего-то в этом роде, но хозяева ко мне не подходили, позвать же кого-то я не решалась и точно так же не решалась оставить Клэра, хотя рука затекла, а в голове шумело.
Я вглядывалась в отрешенное лицо и гадала, что же будет, когда он придет в себя. Они любили друг друга. Я в первый и, возможно, в последний раз видела, как это бывает, когда любовь взаимна и лишена даже налета грязи, лжи, подозрений. И снова причиной несчастья оказалась я. Я, и никто другой. Пойди я с Тиной или вместо нее, она бы осталась жива. Все пошло бы по-другому, и если бы я сразу же послушалась внутреннего голоса, а не воевала с собой, упуская драгоценное время, если б заставила Клэра немедленно пойти на поиски… Хотя я не представляла, что опасность грозит именно Тине.
Наконец дверь распахнулась, и вошли Астен и Эмзар в непривычных для меня белоснежных, отделанных серебром одеяниях. Очевидно, для эльфов это что-то означало, так как все как по команде уставились на своего правителя. И опять мне почудилось, что Эмзар похож на кого-то, кого я прекрасно знаю, но память предпочитала дразнить меня туманными намеками.
Астен подошел ко мне, высвободил руки Клэра из моих, зачем-то поцеловал меня в лоб и, забыв о моем существовании, повел Клэра за собой. Все или взволнованно следили за ними, или с тревожным интересом оглядывались на спокойно расположившегося у окна Эмзара, за плечами которого стояли два телохранителя с обнаженными мечами, — такого я в Убежище еще не видела. Впрочем, это были их обычаи и их заботы, а я оставалась кромешно чужой.
Я молча вышла из осиротевшего Журавлиного гнезда и побрела по залитой лунным светом тропинке назад к краю Пантаны. После всего этого кошмара мне не хотелось ни сидеть в четырех стенах, ни разговаривать. Об Эанке я не думала; боюсь, в моем мозгу вообще не осталось ни одной мысли, даже самой глупой. Над болотом клубился туман, образуя причудливые фигуры. Пронизанные лунным светом, они казались живыми. Мир был поделен на два цвета. Белый и черный. Черное небо с белой луной. Белое болото с черными провалами незамерзающей воды, над которыми танцевали туманные столбы, черные стволы деревьев, черные росчерки высохшего тростника и белый, белый иней…