Когда он кончил возиться с тушей, спасенный уже пришел в себя и, опираясь на собаку, даже умудрился сесть, хоть лицо его и морщилось от боли.
— Ты говоришь по-арцийски? — Роман старался произносить слова как можно четче и медленнее, но с тем же успехом он мог трещать, как сорока. Юный гоблин явно не знал ни одного из известных Роману языков и наречий.
Высокая, закутанная в светлый плащ фигура уверенно и ловко скользила между деревьев. Рядом, как пришитые, двигались два свирепого вида белых пса, чуть впереди рыскала небольшая охотничья собака. Тоже белая.
Охотник двигался очень тихо — не скрипел под его сапогами снег, не шуршали раздвигаемые ветви, но подобраться незаметно к намеченной цели ему все же не удалось. Навстречу бежавшей впереди собаке вышла огромная рысь и встала, нехорошо оскалив клыки. Псы замерли, готовясь к бою, однако хозяин их придержал. Очевидно, решил начать дело с разговора. Воткнув в землю посох, увенчанный вырезанной из кости головой оленя с мерцающими опаловыми глазами, Охотник негромко, но властно позвал:
— Герика Годойя! Тебе пора возвращаться!
Ждать долго не пришлось. Высокая женщина в эльфийском плаще появилась немедленно, словно ожидала зова. Встала рядом с рысью, положила левую руку на холку зверю. Тихий с хрипотцой голос прозвучал лениво и равнодушно:
— Мне не важно, кто ты и по какому праву пытаешься мне приказывать. Я свободна и не собираюсь возвращаться.
— Ты отвергаешь Зов Ройгу? — В интонациях пришельца чувствовались угроза, уверенность в своих силах и, пожалуй, удивление. — Однажды ты ослушалась, и произошло то, что произошло. На этот раз ты покоришься сразу.
— Я думаю иначе, слуга Прошлого. Нам не по дороге. Идем, Преданный.
Женщина повернулась и не спеша пошла в глубь леса. Охотник раздраженно выдернул посох и что-то негромко сказал собакам. Два белесых чудовища, пластаясь в воздухе, устремились за ускользающей добычей. Псы мчались молча, беззвучные и неотвратимые, как старость. Герика ничего не слышала, во всяком случае она не оборачивалась. Странно, но не проявляла признаков беспокойства и рысь. Погоня стремительно приближалась. Женщина миновала странные снежные ворота — молодая береза под тяжестью снега склонилась над тропой, образовав причудливую живую арку. Мгновение — и под заснеженные ветви влетели псы. И заскребли когтями по снегу, пытаясь вырваться из объятий ожившего дерева. По стволу березы побежали красивые синие огни, спустились по ветвям, охватили бьющихся псов. Странные твари умирали молча, корчась в сапфировом пламени. Такое же едва не сожгло Герику на краю Пантаны.
Охотник на выручку не пришел — у него возникли свои сложности. Прямо перед ним, положив руку на эфес меча, возник золотоволосый эльф. Противники мерили друг друга взглядом, прикидывая, с чего бы начать. То, что полдень увидит только один, было очевидно обоим.
— Вот мы и встретились, Роман, — нарушил молчание Охотник.
— Рамиэрль, с вашего разрешения, — учтиво склонил голову Астен Кленовая Ветвь. — Неужели слуги Ройгу могли предположить, что я оставлю даму одну в зимнем лесу?
— Я предполагал, что ты далеко, — нехотя признался ройгианец. — Я ждал Герику Годойю. Она должна прийти на зов Того, кому принадлежит душой и телом.
— Вот как? — В голосе эльфа послышалось вежливое удивление. — Она свободна душой и, как вы изволили неизящно выразиться, телом. И она пойдет туда, куда сочтет нужным.
— Или куда ее отведете вы, проклятые ублюдки! — Охотник начинал терять терпение. — Вы заставили ее забыть долг, но, как только я сотру тебя в порошок, она все вспомнит и уйдет со мной.
— Я не советовал бы вам строить столь далеко идущие планы. — Астен был сама любезность. — Возвращайтесь-ка к своему господину и посоветуйте ему отказаться от его безумной затеи.
— Что я слышу? Эльфы решили вылезти из своего болота? Поздно! Ваше время ушло, наше время возвращается. Эстель Оскора наша. Если эта девка спуталась с вами, она ляжет здесь вместе с тобой. Мы найдем другую. Ройгу сейчас силен, и не вашей паршивой волшбе его остановить. — Беловатое мутное облако стекло с пальцев Охотника и, изогнувшись парусом, метнулось к Астену; эльф с нарочитой небрежностью взмахнул рукой, и навстречу устремился синий луч.
Парус приобрел сходство с нелепой, но проворной белой птицей, попробовавшей с ходу облететь нацеленное на него оружие. Луч, в свою очередь, обернулся неким подобием лозы и обвил призрачную шею врага, оплетая его светящимися усиками. Там, где две силы соприкасались, вспыхивали багровые искры, одна из которых опустилась на руку Охотника. Тот вздрогнул, как от ожога.