Лоау с полминуты поработал со своим коммуникатором и объявил:
— Готово. Вам требуется лишь предъявить в банке паспорт и миллион рублей в Вашем распоряжении. Если Вам потребуется большая сумма, дайте об этом знать.
Миллион рублей — это, конечно, не миллион евро, но сумма для студента огромная. При самых оптимистических результатах я мог рассчитывать заработать за лето не более десятой части этой суммы. А, по словам Лоау — это всего лишь аванс. Эх, чувствую, придется мне попотеть за эти деньги так, что мало не покажется. Но отказываться неловко. Не думаю, что серые развернут в воздухе медицинский вертолет, но и без того неловко. Да и когда еще выдастся такой шанс? Многие мечтали бы посмотреть на то, как живут люди на других планетах, а здесь за это мне еще и деньги платят.
"Покажите, где расписаться в ведомости. Интересно, как тарси принимают на работу? Надо писать заявление?"
— С какого момента считать себя принятым?
— Как будете готовы, так и приступим. Как только закончите все неотложные дела, приходите, начнем подготовку.
— И за десять дней вы собираетесь подготовить меня к работе на иной планете? Там наверняка местная специфика, язык и прочее.
— Думаю, справимся. Какие-то тонкости Вам придется осваивать на месте, но основную подготовку мы проведем в указанные сроки.
Я с удивлением покачал головой, но спорить не стал. К чему спорить, если вскоре мне предстоит убедиться самому в состоятельности или абсурдности такого утверждения самостоятельно?
— Так я пойду?
— Конечно, идите. И будьте осторожны.
Я вскинул удивленный взгляд, не понимая, чем вызвано такое предложение, но Лоау не стал развивать эту тему.
— С этой минуты Ваш пропуск станет постоянным, можете входить и выходить из представительства в любое время, — добавил серый.
Я попрощался и направился к выходу. Перемены были слишком поразительны, прежде всего, требовалось их осмыслить.
"Росту от Клена.
Сообщаю Вам об изменившемся статусе объекта "Студент". Пять минут назад на его имя был выдан постоянный пропуск на объект "Сад".
Клен".
Первым делом я отправился в банк. Хотелось удостовериться в том, что указанные деньги поступили на счет. Счет на мое имя действительно был открыт. Мне выдали расчетную карточку, но для ее активации требовалось время, воспользоваться лежащими на счете деньгами я мог лишь на следующий день. Эта проволочка никак не относилась к тарси и была вызвана банковскими правилами.
Что ж, до завтра не так много времени, зато есть возможность составить план предстоящих трат. Половину денег я сразу решил отослать родителям: сколько лет они мне помогали. Не пора ли и мне хоть что-то сделать для них. А вот как с наибольшей пользой потратить вторую половину?
Стыдно признаться, но я потратил какое-то время на обдумывание возможности поразить Юльку дорогим автомобилем. На "Порш" оставшейся половины, конечно, не хватит, но не новый "Мерседес" не самой последней модели можно было приобрети.
Хорошо, что карточка активировалась только на следующий день, иначе я и в самом деле мог заняться подобными глупостями в то самое время, как мне стоило подумать о делах куда более важных.
Я позвонил отцу и узнал, что его срочно вызвали в больницу и сообщили, что маму прямо сегодня вертолетом отправляют в московскую клинку. Отец был взволнован, сказал, что собирается лететь вместе с мамой, и обещал сообщать мне обо всех изменениях. Это действительно было важно. Гораздо важнее планов моей маленькой мести отвергнувшей меня Юлии.
Я продвигался в направлении родного общежития, задумался, и чуть было не столкнулся с черным "Вольво", неожиданно остановившемся прямо передо мной.
Стекло пассажирской двери поползло вниз. Взгляд пассажира этого авто был прямым и уверенным.
— Скоробогатов Павел Николаевич, не так ли?
Вопрос был нисколько не похож на вопрос, скорее на утверждение. Пассажир не сомневался в том, что я это я.
— Хотелось бы с Вами поговорить, — выдержав паузу добавил уверенный.
Я оглянулся в призрачной надежде на то, что поговорить хотят с кем-то другим. Увы, другого Скоробогатова поблизости не было.
— О чем?
— Вы не беспокойтесь, это ненадолго.
Дверь распахнулась, и мне ничего не оставалось, как сесть в машину. Можно, конечно, было броситься наутек, но что-то подсказывало, что сейчас совсем не тот случай.
— Меня зовут Степан Сергеевич, — представился пассажир, — вот мои документы.
Документы были солидными, впрочем, Степан Сергеевич мог бы их и не предъявлять, я и без того сразу ему поверил. Спокойный уверенный тон человека, который не сомневался в праве задавать вопросы и в то же время вел себя без малейшей фамильярности, очень показателен. Подобная манера разговора говорит о том, что человек этот очень серьезен. Фамильярность происходит от желания продемонстрировать свое превосходство, этот человек в подобном попросту не нуждался. Обругай я его сейчас матом, он и бровью не поведет. Возможно, резко одернет, поставит на место, но не потому что это его задело, а лишь по причине соблюдения должного статуса. Задеть такого человека сложно, ему не до таких мелочей. Зато, если будет такая необходимость, он так же без сомнений и сожалений отправит меня в Сибирь. Прошу заметить, ни в коем случае не из личных соображений.
— Я Вас слушаю.
Машина тронулась с места, водитель за все время не произнес ни одного слова.
— Я мог бы Вас пригласить к нам, но не хотелось терять время на подобную формальность. Прежде всего, Павел Николаевич, я хотел бы узнать, как Вы относитесь к своей стране.
— Как я могу к ней относиться? Это моя страна, и этим все сказано.
— Поверьте, Павел Николаевич, не для всех.
Обращение по имени отчеству заставило меня собраться.
— Про других не могу сказать. Я здесь живу, и уезжать никуда не собираюсь.
— Похвально. Как каждый порядочный человек, Вы должны быть заинтересованы в том, чтобы в нашей стране было все в порядке, не так ли?
Что можно ответить на такой вопрос? Разумеется, я не желал никаких беспорядков.
— В общем, да.
— А в частностях? — вкрадчиво спросил Степан Сергеевич.
— Конечно, и в частностях тоже, — заверил я.
— Тогда Вы меня поймете. Надо ли говорить о том, что я представляю интересы государства?
— Только я не пойму при чем здесь я? — мое удивление было искренним.
— Все так говорят: "При чем здесь я? Пусть о покое и безопасности страны позаботится кто-то другой, а я постою в стороне".
— Я думаю, что каждый должен быть на своем месте. Хранить покой государства — работа очень нужная, — я постарался быть максимально вежливым, — но если все будут заниматься этим, то кто сделает другие дела.
— На своем месте — это хорошо. Кстати, что Вам сказали тарси о Вашем предназначении?
Последний вопрос был неожиданным.
— Тарси? Причем здесь тарси? — удивился я. — Миллионы людей посещают их представительства.
— Но очень немногие посещают их дважды.
— Так вот в чем дело? — догадался я.
— Вы должны понять меня правильно. Все мы рады тем возможностям, которые дает сотрудничество с тарси. Но все ли так безоблачно? Что мы можем ожидать в дальнейшем от серых? Каковы их истинные планы?
— Думаете, они хотят захватить Землю? — улыбнулся я.
— Не говорите глупостей, Павел Николаевич, Вам это не идет. Как человек, почти получивший высшее образование и преуспевающий в учебе, Вы должны быть умнее. Черное — белое, захватить — не захватывать — это логика для голливудских боевиков. В жизни все сложнее.
— Извините, — покраснел я.
— Пустяки. Итак, что Вы можете сказать о тарси?
— Почти ничего. Я не почувствовал, чтобы от них исходила угроза.
— А если подробнее? Зачем Вы ходили в представительство?
— Поговорить.
— О чем поговорить?
— О жизни.