Действительно, у посещавших ее людей оставалось впечатление, что домом для Тарсо является вся Церковь. Поэтому-то она придавала столь малое значение своему видимому жилищу. Решив, наконец, поселиться под крышей, она устроила свое жилище так, что оно словно говорило: это не настоящий дом Тарсо, ее истинный дом — это воинствующая и торжествующая Церковь, Богочеловеческое Тело Христа, веселящихся всех жилище[49]. Она, без сомнения, была членом этого Тела, не просто живым, но и прославленным. Однако Тарсо лучше любого другого знала, что видимое — обманчиво, и по этой причине успешно сокрыла завесой всё, касающееся своей личной, богослужебной, мистической, монашеской жизни и своего внутреннего делания.
* * *
Всех интересовало, была ли она пострижена в монахини. На вопрос одной сестры, монахиня ли она, Тарсо показала рукой на свою голову и сказала: «Я монахиня, сестричка, вот мой постриг». И затем немного сдвинула свой монашеский платок, так что показались ее волосы, и пальцем указала на висок, добавив: «Видишь, сестричка, печать спасения я получила». Конечно, тогда ее собеседница ничего не поняла. Она поняла это гораздо позднее, когда кто-то из родственников блаженной рассказал ей о перенесенной Тарсо лоботомии.
Как бы там ни было, почти наверняка можно сказать, что Тарсо не была монахиней. Во всяком случае, не была пострижена в великую схиму[50]. Она дала это понять по крайней мере двум людям.
Последние месяцы жизни Тарсо провела в монастырском лазарете. Там ее келью однажды посетил их архиепископ Андрей и предложил постричь ее в схиму. Однако Тарсо ответила ему: «Ты, брат, постриги в схиму своих дочерей здесь, — она имела в виду сестер монастыря. — Мне мою схиму дала Пресвятая Богородица».
Она имела великий страх Божий и считала себя недостойной такого великого дара. Однажды сестра Марина спросила, почему Тарсо не принимает великую схиму, и получила такой ответ: «Давай, Марина, поговорим серьезно. Мне стыдно. Я недостойна. Не знаю, справлюсь ли я. Это очень большая ответственность. Я думаю, что лучше пойти мирянкой в рай, чем монахиней в ад».
* * *
Однако, если Тарсо не была монахиней, кого тогда вообще можно назвать монахом? Блаженная старица знала, что «внешнего человека легко сделать монахом, если захочешь, но не мал труд — сделать монахом человека внутреннего»[51]. Конечно, она не читала об этом у преподобного пресвитера Исихия, но была научена Святым Духом, Утешителем, Который изобильно облагодатствовал ее. У нас нет никакого сомнения, что Он не только соделал Тарсо монахиней, но и обогатил многими дарованиями.
* * *
Есть свидетельства, что Тарсо по вечерам часто посещала дом одного священника в Кератее, вероятно, для исповеди или с какой-нибудь иной духовной целью. У всех Христа ради юродивых был какой-нибудь духовный наставник, с которым подвижник советовался. В случае Тарсо мы не знаем, кем был этот человек. Заботившаяся о ней монахиня утверждала, что Тарсо, вне всякого сомнения, исповедовалась. В последний год своей жизни, когда Тарсо лежала в монастырском лазарете, она по послушанию участвовала и в таинстве Божественной Евхаристии. Примечательно, что когда она подходила ко Святому Причащению, то держала под мышками голубое одеяло, сложенное в несколько раз, желая выглядеть ненормальной в глазах старших сестер, которых всегда пропускала вперед. Со стороны это выглядело и комично, и торжественно одновременно. Тарсо была похожа на воина, идущего в парадном строю. Так она умело скрывала то, что хотела скрыть.
* * *
Но как же Тарсо причащалась Пречистым Тайнам раньше? Ведь, скорее всего, там, где она жила, ей было невозможно причащаться на Божественной литургии. Странная замарашка, порой выглядевшая просто комично, — такая «монахиня» не могла оказаться среди прилично одетых причащающихся христиан. Но и особый высокий подвиг Христа ради юродства, которому она себя посвятила, не позволял ей часто причащаться Чаше Спасения вместе с другими монахинями обычным порядком. Как же ей удавалось и здесь устроить дымовую завесу, чтобы не лишиться «очистительного пития бесчестия»[52], в котором она видела условие своего единения со Христом? Как бы то ни было, Тарсо, вне всякого сомнения, причащалась. Она имела общение со Христом, ибо горела любовью к Нему. Но как именно она причащалась?
51
Преподобный Исихий Иерусалимский. К Феодулу душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве. Гл. 70 // Добротолюбие. Т. 2. СТСЛ, 1992 (репринтное воспроизведение издания: М., 1900). С. 173.
52
Преподобный Иоанн Синайский. Слово 2. О беспристрастии. Гл. 8 // Лествица. СТСЛ, 2008. С. 34.