* * *
Конечно, наш неискушенный ум, непричастный благодатным сокровищам подвига Тарсо, не может представить, что именно она переживала в Божественном мраке таинства своего юродства.
Поэтому наша попытка хоть немного описать это таинство, конечно даже не надеясь передать его духовную глубину, — это не более чем детский рисунок, дающий лишь отдаленное представление о подвижнической фигуре блаженной Тарсо. Рисунок, помогающий нам понять, насколько мы далеки от истинной и подлинной духовной жизни.
В летние дни, когда невыносимо палило солнце, блаженный Андрей притворился пьяным и, придя в знойное место, остался там, на палящей жаре, лежа посреди улицы без пищи и питья. Тогда прохожие, спотыкавшиеся об него по наущению дьявола и приходившие в ярость, то били его палками, то пинали, проходя мимо, иные на бегу поносили его и топтали ногами, а другие, схватив за ногу, тащили его вниз. Когда же наступила ночь, он встал и пошел оттуда к преддверию церкви и всю ночь находился там, вознося Богу молитвы и просьбы[117].
Часть четвертая. Духовный образ юродства блаженной Тарсо
В образе блаженной Тарсо можно увидеть два уровня духовной жизни: ее подвижничество, в котором она совершала умерщвление своей самости, и открытое благодатное общение с Царством Божиим, в котором она переживала свободу Святого Духа.
* * *
На многолетнем пути по крутым тропинкам своей пустыннической жизни Тарсо непрестанно стремилась к внутреннему душевному очищению от всего приземленного в человеческой природе. Она знала, как и все предшествовавшие ей по пути святости, что Христос может поселиться в человеческой душе только тогда, когда та очистится от всего, что в ней исказили бесы и что не дает воцариться в этой душе Христу.
В своих подвижнических усилиях Тарсо ставила перед собой две цели. Одной из них было умерщвление ветхого человека, который появился из-за адамова преступления заповеди Божией в раю. Этот человек греха должен быть преображен в нового человека, созданного и возрожденного в праведности и святости истины[118], в мужа совершенного, в меру возраста полноты Христовой[119].
Другая цель Тарсо состояла в том, чтобы перестать замечать свой духовный рост и забыть, сколь прекрасен сделался ее внутренний человек, исполненный благодати небесных добродетелей, которыми она непрестанно украшалась, шествуя по своему подвижническому пустынническому пути. На всем протяжении этого пути духовный взгляд Тарсо никогда не задерживался на этих добродетелях и благодатных дарованиях, чтобы порадоваться их приобретению.
* * *
Тарсо всегда была верна основному правилу евангельской жизни и спасения во Христе Иисусе: кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее[120].
Юродство Тарсо и стало такой «потерей» собственной жизни. Именно с этого она начала свою духовную борьбу. Ее духовное шествие по пути юродства было благодатным способом похоронить свое человеческое земное существование в некоем святом безумии. И это полностью согласуется с евангельской логикой: потерять свою жизнь, чтобы непрестанно открывать для себя истинную жизнь во Христе.
Как часто мы, христиане, не понимаем того, что Тарсо поняла в самом начале своего духовного пути: чтобы спасти себя во Христе, необходимо отвергнуть себя и похоронить себя в смерти Христовой.
Замечание Господа никто не может служить двум господам[121] обретает здесь свой глубочайший смысл. Невозможно, чтобы наш внутренний человек[122], возрожденный и обновленный во Христе, шествовал по пути спасения рука об руку с ветхим человеком греха. Этот второй наш внутренний человек должен умереть, чтобы воскрес первый. Или, скорее, необходимо постоянно умерщвлять второго, чтобы непрестанно воскресал первый.
Выбрав логику безумия, Тарсо похоронила ветхого человека греха в юродивой жизни. Так она освободилась от господства падшего «разумного» человека. С тех пор под покровом юродства она советовалась только со своим новым человеком[123] — человеком, причастным благодати.
* * *
Этот диалог Тарсо с причастным благодати внутренним человеком, со своей обновленной во Христе самостью, развивался отныне в апостольском духе. Апостол Павел, делясь собственным опытом умерщвления своей самости, говорил, как он осуществляет в своей жизни слова Господа о том, что необходимо потерять свою душу, чтобы спасти ее.
122
См. 2 Кор. 4, 16: если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется.