* * *
Еще одна монахиня рассказывает: «В то время Тарсо была больна и лежала в монастырской больнице. Во время одного всенощного бдения ко мне подошла сестра Е. и сказала:
— Пойдем со мной.
— Куда мы пойдем? — спросила я.
— Идем, я сейчас все тебе скажу — ответила она.
Я только два месяца назад надела подрясник.
— Мы пойдем к Тарсо, — сказала по дороге сестра.
Мы пришли в ее больничную келью. Тарсо, как всегда, не лежала, а сидела на кровати, прислонившись спиной к стене и свесив ноги. Мы ее поприветствовали, но она нам не ответила. Я села рядом с ней, а сестра села на скамеечку у ее ног. Я тихонько погладила ее руку, но она не шелохнулась и промолчала. Сестра ей сказала:
— Я привела к тебе новую сестру, благослови ее, чтобы она положила прочное основание.
Тогда Тарсо посмотрела на меня и сказала:
— Пусть идет к своей маме.
Сестра улыбнулась:
— Она послушница, благослови ее.
А Тарсо снова:
— Пусть идет к своей маме.
— Зачем? — спросила сестра.
— Она знает, — ответила Тарсо.
Я растерянно молчала, потому что действительно, как только надела подрясник, я стала сильно тосковать по матери. Мне хотелось вернуться к ней, но я об этом никому не говорила.
Когда мы уходили от Тарсо, сестра меня спросила:
— Что это такое она говорила?
— Она сказала правду, — ответила я. — Как она сказала, так и есть.
Через день-другой у меня неожиданно совершенно пропало желание вернуться к матери и я о ней больше уже не скучала».
* * *
Один брат, который некоторое время был послушником на Святой Горе, рассказывает: «Мое благочестивое стремление к монашеской жизни не угасало во мне и после ухода с Афона. Все эти годы меня снедала неопределенность: куда мне податься? Является ли монашеская жизнь моим настоящим предназначением? К сожалению, у меня не находилось отваги еще раз начать битву. В тот период я был в большом замешательстве, я как будто ждал, что кто-нибудь примет решение за меня. И я просил, чтобы какой-нибудь луч света просветил мой помраченный помысл.
Когда я добрался до каливы Тарсо, там уже были две женщины и блаженная все время разговаривала с ними. Казалось, что в ее речи не было никакого смысла. Ее слова спокойно журчали, словно ручеек, как вдруг она повернулась ко мне и тем же тоном, словно продолжая свою предыдущую речь, сказала:
— Ты снял свою фустанеллу[140], которую должна была бы носить я... А ведь ты гвардейский офицер!
И после этого она снова заговорила непонятно для меня. Однако то, что она хотела донести до меня, я услышал и стоял, онемевший, под устремленными на меня взглядами этих двух женщин. А когда мы чуть позже собрались уходить, она нам сказала:
— В прошлый раз, когда вы приходили, вы у меня забрали пятьсот тысяч, однако и у каждого из вас взяли по пятьдесят тысяч и орден...»
* * *
Однажды к Тарсо приехали ее добрые знакомые и предложили сесть к ним в машину, чтобы совершить небольшую прогулку. По сути, они хотели, чтобы она тем самым благословила их машину. Обычно Тарсо всегда принимала такие приглашения. Но в этот раз они от нее услышали:
— Зачем мне ехать? Чтобы смотреть на похороны?
Никто не понял, почему она это сказала. На обратном пути, когда их автомобиль подъехал к центральному шоссе Кератеи, им пришлось остановиться, чтобы пропустить многочисленную погребальную процессию. Тогда они поняли, о чем говорила Тарсо.
* * *
Одна женщина рассказывает: «Я посетила Тарсо вместе со своей подругой, чтобы та могла посоветоваться с ней об одной своей семейной проблеме. Мы присели, и моя подруга, плача, попросила Тарсо о молитвах, потому что ее супруг из-за каких-то финансовых проблем сидел в тюрьме и у него не было необходимых денег, чтобы оттуда выйти[141]. После этого она начала говорить и о других вещах, но Тарсо, словно ничего не слыша, повернулась к ней и сказала:
— В твоей спальне, у тебя в сундуке, есть золотые лиры. Возьми, сколько нужно, и вызволи своего мужа из тюрьмы, дорогая моя.
После такого разоблачения моя подруга устыдилась и попросила прощения».
* * *
Вот еще рассказ одной из сестер.
«Однажды я пошла к Тарсо вместе со своей подругой. С трудом мы пробирались по тропинке через лес за монастырем, прежде чем нашли дыру в проволочной ограде, через которую обычно проходили на поле, где жила Тарсо. Моя подруга, как она мне позже рассказала, видя все это, думала про себя: “Здесь может жить только сумасшедший! А если она сумасшедшая, почему ее не отправляют в дурдом?”
140
Греческая национальная мужская одежда, сборчатая юбка, которую в наше время носят гвардейцы почетного караула.