И когда мы хотим оправдаться за наше бессилие стать святым, тогда хватаемся за «спасительный» аргумент «грешного человека» — не для покаяния, но для оправдания нашей неспособности вести подлинную духовную жизнь: «Мы ведь грешники, куда нам до святых!»
У блаженной Тарсо была другая логика. Приступив к подвигу, она без страха смотрела в лицо смерти — смерти собственной самости. Иногда, отбросив юродство, она говорила: «На это место меня привез катафалк. Вот здесь меня выгрузили», — и показывала на землю.
Так, всю свою жизнь она старалась непрестанно умерщвлять свою самость[19]. Она была мертва для всего прекрасного и усладительного, но вместе с тем и для всего скорбного, свойственного этому миру. Именно это умерщвление всего человеческого в ее жизни побуждало тех, кто с ней знакомился, думать: «Разве возможно кому-нибудь достичь меры Тарсо? Она — избранница Божия».
Но любовь Божия желает спасения всех людей, ее благодатный призыв обращен ко всем в равной мере. Ведь Бог есть любовь, Он благ и справедлив. Даже если кажется, что кому-то Он дает больше, это не значит, что другому Он дает меньше из-за предвзятого отношения. Бог нелицеприятен[20].
Здесь мы сталкиваемся с проблемой свободы человека и его права или возможности выбора пути своего спасения. Речь идет о выборе своей собственной меры[21] духовного подвижничества, то есть об употреблении своего[22] конкретного личного таланта[23], данного для спасения.
* * *
Преподобный Максим Исповедник в этой связи замечает: «Бог, ради пестрого разнообразия в устроении наших душ, по благости Своей сотворил соответственное множество путей, приводящих в вечные обители безукоризненно шествующих по ним, так что каждый, избрав подходящий себе путь и по нему совершив шествие жизни, сможет занять на небесах чаемое место в вечной славе»[24].
Говоря это, святой Максим подразумевает, что каждый человек получил от Бога свой собственный талант спасения. То есть каждому человеку отпущена своя мера подвижнических сил, которые он призван приложить, следуя по своему пути к Царствию Божию. И если он достигнет своей цели, то достигнет и своей меры совершенства во Христе Иисусе. Поэтому слово святого Максима ясно и однозначно: «Если кто будет подвизаться соответственно своей мере, то, когда он достигнет Царствия Божия, достигнет определенной ему обители, это будет значить, что он достиг совершенства, хотя бы и был один выше другого по степени или мере духовного возраста (то есть по результату духовного подвига)»[25].
Какова же наша собственная мера? Знаем ли мы ее? Может быть, из-за лености, незаметно для нас овладевшей нами, мы вообще ничего не желаем знать про это?
Но блаженная Тарсо увидела, по благодати Божией, свою меру и выбрала свой путь к Царствию Божию — путь юродства ради Христа.
Ее домашние, как водится, оказались не в состоянии понять столь высокие устремления. Им казалось, что все это неестественно для очень красивой, умной и образованной девушки.
Такое настойчивое желание уйти из мира и избрать монашескую жизнь часто приводит родственников к выводу: «ребенок психически болен». Прийти к такому выводу легче всего, тем более что он позволяет очень просто воспрепятствовать такому уходу. Так Тарсо «понадобилась» психиатрическая помощь.
* * *
Люди, не понимающие, что значит юродство во Христе, обращают внимание только на внешнюю сторону юродства, на удивительное поведение юродивых. Поэтому они думают: «Ребенок сошел с ума. Она стала не такой, какой мы ее знали раньше. Она помешалась».
Но Христа ради юродивый христианин ни в коем случае не является безумным или выжившим из ума. Он не глупец, не маньяк и не сумасшедший. Он более разумен, чем самые разумные люди на свете. Он мыслит абсолютно здраво.
* * *
Один святой афонский старец сказал своему послушнику, попытавшемуся уйти от него, убежать от послушания, чтобы стать юродивым ради Христа: «Дитя мое, чтобы стать юродивым ради Христа, ты должен быть разумным, если хочешь иметь награду. А когда я и ты — юродивы (то есть когда у нас мозги не на месте), то как мы можем стать юродивыми, если мы уже таковы?»[26]
19
Речь идет об умерщвлении ветхой, греховной самости, за которым следует возрождение подлинной человеческой самости, о чем автор говорит в дальнейшем. Ср. мысли о самости свт. Феофана Затворника: истинный послушник «бьет непрестанно в самую главу гнездящегося в сердце нашем змия — самость, главное свойство которой — все делать по-своему и в свою угоду. А поелику на самости держатся все страсти, то по мере погашения самости стихают и страсти, душа светлеет, близится к чистоте и бесстрастию» (Святитель Феофан Затворник. Что потребно покаявшемуся и вступившему на добрый путь спасения. М., 1995. С. 43). «Самость — корень грехов. Отпадающий от Бога на чем другом может остановиться, как не на себе? И останавливается. Вот и самость» (Святитель Феофан Затворник. Письмо 1465 // Собрание писем. Т. 2. С. 222. М., 2000 (репринт издания: М., 1899)). Можно сделать вывод, что в данных случаях «самость» имеет то же значение, что и эгоизм.
25
Здесь автор дает свой перевод-толкование текста преподобного Максима. См. русский перевод: «Ибо каждый в своем порядке (1 Кор. 15, 23) и в определенной для него обители имеет совершенство, хотя один по сравнению с другим и бывает более возвышенным по качеству или количеству духовного возмужания». Преподобный Максим Исповедник. Вопросо-ответы к Фалассию. Вопрос 10 // Творения. Кн. 2. М., 1994. С. 50.
26
«Γέρων Χερουβείμ Αγιοβασίλιώτης» («Старец Херувим Агиовасилиот»). Статья в журнале митрополии Иерапитны и Ситии «Άγκυρα Ελπίδος» №8, 2002, с. 33.