Первый самолет уже миновал хату и летел над улицей, на хвосте у него отчетливо был виден желтый крест.
Панок еще раз хотел крикнуть женщинам, чтобы уходили, но его вдруг стал бить кашель. Затопал конь, подняв пыль,— топтал вожжи с постромками. Потом Панок услышал, как во дворе за тыном глухо ударило, будто кто у колодца стукнул крышкой по кадке с водой; захлопало на улице у забора, и в огороде на бороздах поднялся белый дым и вспыхнуло пламя.
Даг-даг-даг...— застучало над головой. Фюр-р-р... фюр-р-р...— засвистело и зацокало по земле у забора.
Рванул постромки конь, подкинув плуг.
— Ве-ерка!.. Дети в хате!..— закричал Панок.
Взглянув на огород, он увидел, что возле Махоркиной пуни скачет чей-то конь и там кричат мужики, с огорода межой пустились одна за другой женщины — перелезают через ограду и бегут по загуменью в лозняк.
Даг-даг-даг...— стучало уже над Боганчиковым хлевом.Самолеты, летевшие над сосняком, повернули от леса и летели теперь над самой деревней; длинными и широкими черными крыльями они, казалось, вот-вот зацепятся за журавль у колодца.
— Верка! — крикнул снова Панок и увидел, что она уже впереди, бежит к дому.— Детей выноси!
Он и сам побежал... Протиснулся в лаз, споткнулся на улице, хотел было вернуться к коню, конь бился в постромках у ограды, но потом толкнул ворота — Верка закрыла их за собой — и вбежал во двор.
На загуменье поднялся столб дыма и взметнулось пламя. Горела Махоркина пуня. Панок увидел, что дым стоит и посреди деревни.
Снова загудело над самым двором.
Двери были раскрыты, и он, ухватившись за косяк, крикнул в сени:
— Детей!.. Детей выноси... Ве-е-рка!..
Когда Панок услышал, как глухо застучали по выбоинам колеса и его прижимает к грядке, он догадался: понес конь.
Ухватился обеими руками за вожжи, но они выскользнули из рук, ободрав до крови кожу; нагнувшись, он намотал вожжи на руки. Конь, задрав голову и изогнув шею, будто подставлял ее под нож, натягивал вожжи. Панок почувствовал, что его тянет в передок и он сейчас упадет коню под ноги.
— Тр-р-р... Волчья морда!
Конь, повернув с песка на твердый грунт, обошел Боганчикову телегу, зацепился колесом за заднюю ось, минуя Махорку, и теперь мчался галопом в лощину, куда бежали немцы. Сидя высоко на мешках, Панок видел, как немцы стреляли в сторону моста. На коня и на него сверху сыпались сосновые ветки, мелкие, словно порубленные топором.
— Махо-орка!..— крикнул Панок и оглянулся, но не увидел ни Махорки, ни Боганчика.
Дорога была пуста, будто ее вымели. Конь мчался редким сосняком в гору: трещали под колесами сучья, по глазам били колючие сосновые ветки, свистели над головой пули, будто кто-то махал тонким кнутом...
Панок вдруг почувствовал, что падает с мешков куда-то назад, как в яму. Он еще сильнее вцепился в вожжи и посмотрел вниз: мешок под ним был пустой.
«Развязался...» — подумал Панок, но тут же увидел, что мешок у самой завязки будто порезан косой. Завязка же была стянута узлом.
«Пулей резануло...» — догадался Панок.
Впереди на горе была видна вырубка: длинная, чистая и желтая от песка, она вела сосняком вниз, к болоту.
Панок ухватился руками за левую вожжину, чтобы свернуть коня на вырубку. Конь не слушался: скакал галопом, подкидывая высоко вверх дугу и засыпая колючим песком и сухим мхом глаза. Тогда Панок уперся ногами в передок и, натянув вожжи, откинулся на спину.
Конь сначала дернулся на месте, споткнулся на передние ноги, потом, подсеченный вожжами, рванул в сторону вырубки. Вывернулись из-под телеги и блеснули белыми шинами колеса; затрещали, ломаясь, оглобли. Панок почувствовал, как его вдруг подбросило вверх, затем ему показалось, что вместе с мешком и телегой он полетел в яму. Когда Панок увидел на земле перед собой новую желтую дубовую ось и блестящие шины на колесах, он подумал, что соскочил крюк и согнулся шкворень, что конь, развернувшись, снова бежит на дорогу. Подтянув под себя ноги, Панок вскочил с земли, чтобы удержать коня, а то потащит его назад, к мосту, где гремят выстрелы. Вдруг он почувствовал, как ударило в лопатку, сильно, словно конь ногой. Резануло по шее у самой головы, как ножом. За воротник откуда-то ручьем потекла горячая, как кипяток, вода.