Мир слегка дернул поводья и нирув’ен послушно замедлили движение, переходя на шаг. Женщина наконец удостоила телегу взглядом и натянуто улыбнулась, прикрываясь рукой от солнечных лучей.
- Давно вам здесь быть не случалось, – низкий тембр ее голоса немало удивил Онну. – Проездом, аль товар нужен какой, господин Мир? – было видно, что лишь нужда заставляет ее говорить.
- Нет, Кона, мы проездом. – вкрадчиво, как и всегда, отрезал Мир. Однако, поводья трогать не спешил, внимательно смотря на женщину сверху вниз. – Что-то случилось?
- Да вот, видите ли… - толстушка замялась и поджала губы. - Торан отошел в мир иной. Теперь все хозяйство на мне да на сынишке. В город послать некого за помощником, боюсь одного его оставить рядом с этим проклятым лесом, - она покосилась в сторону чащи, - да и платить помощнику могу только кровом, да едой. Не желаете купить чего? У нас фураж, мех, да и выпечка случается…
- Увы, не сегодня. Мы на долго в Тон-Бовер. Попросту незачем и некуда. – Мир отрицательно качнул головой и слегка дернул поводья. Животные незамедлительно тронулись с места.
Онна смотрела на растерянное лицо женщины, думая о том, как та, должно быть, сейчас несчастна. Она открыла было рот, чтобы выпалить нечто необдуманное и утешающее, но тут поймала на себе взгляд карих глаз. Мальчишка, застигнутый врасплох появлением путников, стоял за матерью и смотрел на девушку с откровенным страхом. Как только их взгляды пересеклись, он опрометью бросился обратно к дому, напрочь забыв об выпущенных из рук инструментах.
Девушка отвернулась и погрузилась в свои мысли. Испуг мальчика откликнулся в ее душе ответным страхом и очередным непониманием. Она впервые видела на чьем-то лице эту эмоцию, и тот факт, что она направлена в ее сторону нагонял смятение. Оставшуюся часть пути Онна провела, не поднимая взгляда ни на дорогу, которая еще пять минут назад вызвала бы любопытство и восхищение, ни на Мира, снова надевшего маску безразличия на лицо и задумчиво смотрящего вдаль. Внезапная остановка прервала ее безрадостные мысли и лишь тогда она огляделась: повозка замерла перед каменной стеной на столько высокой, что, должно быть, лишь издали можно было сказать, что именно она скрывает. Стену украшал затейливый барельеф, изображавший странных существ, увитых каменными растениями и узорами, покрытых зеленым мхом и еще не сошедшей утренней росой. Выглядела она очень древней, фундаментальной и… непреодолимой.
- Ворота для слабых мира сего? – с долей иронии поинтересовалась Онна.
- Явно не для тех, кто смыслит в механике. – снисходительно ответил Мир и протянул руку к увесистому рычагу, который девушка восприняла как часть барельефа.
Их ушей незамедлительно достиг шум работающего механизма, и стена тронулась с места: сначала, подобно детали мудреной мозаики, она сместилась вглубь образовавшегося проема, а затем с ленивым пощелкиванием стала подниматься вверх, постепенно открывая взору дивный городской пейзаж, заставивший госпожу охнуть от восхищения. За то недолгое время, что она себя помнит, Онна прочла достаточно книг, чтобы иметь представление о том, как выглядят города Таруны и как они устроены, однако одних иллюстраций и слов не было достаточно, ибо зачастую авторы рассуждали чересчур объективно и обыденно. Тон-Бовер предстал пред ними во всей красе типичного провинциального городка, наполненного разномастными голосами, механическим перезвоном, топотом копыт и людских ног, смехом детей и тявканьем, блеяньем, мычанием и прочей какофонией звуков, характерной для домашней животины. Широкие, мощеные булыжником улицы состояли из деревянных, каменных, беленых и крашенных домишек, по каждому из которых не составляло труда определить материальное состояние хозяина. Перед глазами мелькали пестрые вывески, толпы оживленных людей, спешащих куда-то, торговые лавочки, порой неуместно расставленные вдоль домов и разноцветные, поблескивающие чем-то золоченым, канаты, протянутые высоко над головой между крышами. Множество людей были одеты в голубые и синие наряды (тарунийский национальный цвет) и навевали мысль о некоем празднестве. Онна напрягла память, перебирая известные ей праздники, как вдруг поняла, что даже не знает, какой сейчас день недели, не говоря уже о числе анно[1]. Однако в этом уже не было необходимости. Среди веселящихся и празднующих были видны непроницаемые и холодные взгляды людей в темно-бардовых костюмах и с серебряными рунами на черных плащах, которые беспрепятственно передвигались в толпе, цепляясь взглядом за каждого прохожего. Без сомнений, это был Всенародный Тарунийский Фестиваль. «Угораздило же» - подумала Онна.