Как только стали слышны выстрелы, Кутузов направил на правый фланг Коновницына, чтобы тот донес ему о происходящем[376]. Вместе с Коновницыным поехали многие офицеры, в том числе находившиеся при Коновницыне полевой генерал-аудитор 2-й армии Маевский, Михайловский-Данилевский, Щербинин.
По свидетельству адъютанта Кутузова Левенштерна, оставшийся на месте главнокомандующий «утверждал, что трех пушечных выстрелов не было сделано; но так как их было сделано несколько сот, то было очевидно, что атака началась»[377]. Вскоре к Кутузову прибыл Милорадович, «прося у него разрешение перейти в наступление и совершить движение для поддержки нашего правого фланга. Фельдмаршал с неудовольствием отверг это предложение»[378]. Михайловский-Данилевский в «Описании Отечественной войны 1812 г.» пишет, что Кутузов сказал Милорадовичу: «У вас только на языке атаковать, а вы не видите, что мы еще не созрели для сложных движений и маневров!»[379].
Ермолов также пытался убедить главнокомандующего активизировать свои действия. «Я, — пишет Левенштерн, — находился возле фельдмаршала в тот момент, когда генерал Ермолов пытался доказать необходимость произвести фронтальную атаку. Кутузов приблизился к нему и сказал самым грубым образом, махая пальцем перед его глазами: „Вы то и дело повторяете: пойдем в атаку, вы думаете этим заслужить популярность, а сами не понимаете, что мы не умеет маневрировать. Сегодняшний день доказал это, и я сожалею, что послушался генерала Беннигсена“»[380]. Пытаясь, вероятно, избавиться от назойливых предложений Ермолова, Кутузов приказал ему ехать к действующим войскам и остаться при них. «Мне, — пишет Ермолов, — встретились случаи, в которых нашел я нужным употребить имя фельдмаршала: видел, что делалось и что должно быть сделано»[381]. Известно, что, достигнув места боя 2-го корпуса с поляками, Ермолов указал позицию орудиям легкой роты № 8, с которой они успешно действовали против неприятельской колонны[382].
Как видно, главнокомандующий, расположив свой штаб в тылу войск, у резервов, не имел возможности наблюдать самостоятельно заходом сражения. В то время, когда войска правого и левого фланга вступили в бой с неприятелем, Кутузов упорно не желал двигать основные силы в атаку. Требовавшим этого генералам он указывал на то, что русская армия не готова к наступлению, так как не умеет маневрировать. Следуя своему замыслу, главнокомандующий остановил успешно начатую атаку Милорадовича и распорядился прекратить движение 4-го и 6-го корпусов, нарушив этим выполнение диспозиции и сделав невозможным окружение и уничтожение неприятельского отряда. Предпринятые Кутузовым шаги привели к тому, что Беннигсен с частью имевшихся у него на правом фланге сил оказался один на один с противником, который продолжал упорно защищать свои позиции.
Благодаря действиям корпуса Понятовского и 4-й тяжелой дивизии корпуса Себастьяни, а также — кавалерийским атакам, организованным Мюратом, неприятель не позволил русским войскам разгромить свой левый фланг и получил возможность выиграть время, чтобы подготовить войска к обороне и организованному отступлению. Мюрат сосредотачивал свои силы на новой позиции, на правом берегу реки Чернишни. Войска выстраивались по ее течению под прямым углом, одна сторона которого была расположена перпендикулярно Калужской дороге, а другая — параллельно ей. Кроме того, к деревне Спас-Купля, для прикрытия дефиле, были направлены 1-й и 3-й полки Вислинского легиона и 4-й резервный кавалерийский корпус[383]. Такое расположение войск защищало путь отступления и давало возможность Мюрату спасти свой отряд от окружения и разгрома.