***
Джон смотрит на спящую в его объятиях Джейн, на белеющее в темноте комнаты обнаженное плечо, на локоны, рассыпавшиеся по подушке, от которых так притягательно пахнет медом. Он до сих пор не верит в ее реальность. Хоть это его называли духом, призраком джунглей, но именно ее он принял за видение, за ангела, хотя он тогда не знал такого слова. Первое, что он почувствовал, очнувшись, - это боль. Она окутывала его плотным коконом. Болело все, и, пожалуй, даже сильнее, чем когда он обычно попадал под яростную лапу Керчака. Второе ощущение было непривычным: он лежал на чем-то мягком, словно мох или спина его матери. Это встревожило его, и он огромным усилием воли попытался открыть глаза. Яркий солнечный свет заставил его тут же зажмуриться, но сквозь неплотно сомкнутые веки он увидел очертания какого-то темного силуэта, склонившегося над ним. Он хотел отодвинуться, убежать, но боль напомнила о себе, сжав тело в тиски, и он глухо застонал. - Тише, не бойся, я не причиню тебе вреда, - мягкий женский голос заставляет его замереть. Он достаточно долго следил за ней, чтобы узнать ее по голосу. - Хочешь пить? - девушка медленно подносит к нему непонятную вещь, в которой плещется вода. Он отстраняется, не понимая, что от него хотят. - Пить, - доброжелательно улыбается она, отпивая из посуды, а потом поднося ее к его губам. Он послушно делает глоток, и прохладная вода освежает пересохшее горло. - Меня зовут Джейн, - тихо продолжает она. - А тебя? Голос девушки успокаивает, но он не может понять, что она говорит. Звуки, что она произносит, не похожи ни на звуки Калы и Акума, ни на голоса других темнокожих людей, что приходят в лес с острыми палками. - Отец и шаман племени говорят, что тебе очень повезло, - продолжает говорить Джейн. - Другой человек после таких ударов либо погиб бы, либо остался инвалидом, но твоя развитая мускулатура, гибкость и сила спасли тебя. Мой отец говорит, что никогда не видел такого физически развитого тела, - при этих словах девушка слегка краснеет. Под пристальным взглядом молодого человека Джейн отводит глаза. Она смотрит на его руки, удивительно большие, и ей кажется, что ее маленькая ручка просто утонет в его ладони. Кончиками пальцев она проводит по тёмной загорелой коже, грубой на ощупь. Он вздрагивает и настороженно следит за действиями девушки, но когда ее пальцы касаются его руки, он, словно завороженный, повторяет ее жест, и вот их ладони соприкасаются, и по коже бегут мурашки. В тот миг весь мир замер, и даже вздох застыл на губах... Но тут за окном раздается тихий плач и зов, и он заставляет Тарзана вздрогнуть и отстраниться от Джейн. Это плачет Кала. Душа его рвется туда, на ее призыв, но тело отзывается болью на любое движение. Девушка в испуге наблюдает за его метаниями: - Тише-тише, - старается успокоить его Джейн. - Тебе нельзя вставать. Но он не слушает, а если бы и слушал, то все равно не понял бы ни слова. Он знает только одно - Кала, его мать, напугана и печальна. Она чувствует, что он находится в этом странном сооружении, но боится туда войти. Единственное, что она может - это ходить вокруг, рискуя нарваться на существ с острыми палками, и звать его. Превозмогая боль, он поднимается. Его качает, а от слабости темнеет в глазах. Женский голос продолжает что-то говорить, но это не имеет значения. Напряжение мышц, прыжок - и вот он спешит к ближайшим зарослям, за которыми его ждет мать. Звуки быстрых шагов и криков, раздающихся со стороны деревни, заставляют Тарзана очнуться от полудремы, сплетённой с картинами из прошлого и приподняться на постели. Джейн тоже просыпается, вздрагивая от его резкого движения. Ночные гости не сулят ничего хорошего.