Томос побагровел от ярости. Задыхаясь от гнева, он прошептал:
– Это невежественный и нахальный дикарь, моя королева, но поскольку он должен умереть, то не принимайте во внимание его выходки.
– Почему он должен умереть? – спросила Немона. – И как он должен умереть?
– Он должен умереть потому, что пришел сюда с единственной целью – совершить убийство вашего величества, – объяснил Томос. – Но способ его умерщвления, конечно, находится в руках нашей неподражаемой королевы, – прибавил он.
Темные глаза Немоны, прикрытые длинными ресницами, еще раз оценивающе скользнули по геркулесовской фигуре человека-обезьяны, затем надолго задержались на его загорелой коже и могучей мускулатуре и обратились к прекрасному мужественному лицу. Наконец, их взгляды встретились.
– Почему ты не стал на колени? – спросила Немона.
– Почему я должен становиться на колени перед той, которая – как они сказали – собирается убить меня? – вопросом на вопрос ответил Тарзан. – Почему я должен становиться на колени перед той, кто не является моей королевой? Почему я, Тарзан из племени обезьян, который ни перед кем не опускался на колени, должен стоять перед тобой?
– Молчать! – заорал Томос. – Твое нахальство не имеет предела. Разве ты не понимаешь, невежественный раб, грубый дикарь, что ты разговариваешь с Немоной, королевой?
Тарзан ничего не ответил на этот выпад, он даже не взглянул на Томоса. Его глаза остановились на Немоне. Она ему очень нравилась, но он терялся в догадках, кто она – воплощение красоты или зла. В своей жизни он знал всего лишь нескольких женщин, которые отличались от Лэ, верховной жрицы Пылающего Бога, и они возбуждали в нем огромный интерес и глубокое любопытство.
В это время Томос повернулся к младшему офицеру, который сопровождал Тарзана и Фобека из темницы.
– Убери их отсюда! – грозно приказал он. – Отведи их в камеру, пусть посидят там перед смертью.
– Подожди, – сказала Немона. – Я хочу знать больше об этом человеке. – И она снова повернулась к Тарзану: – Итак, ты пришел убить меня?
Голос ее звучал спокойно, почти ласково. В этот момент женщина напоминала кошку, играющую со своей жертвой.
– Возможно, они выбрали подходящего человека для этой цели: ты выглядишь как могучий воин, готовый к совершению любого ратного подвига.
– Убийство женщины не является ратным подвигом, – ответил Тарзан. – Я не убиваю женщин. Я пришел сюда не для того, чтобы убить тебя.
– Тогда объясни, ради чего ты появился в Онтаре?
– Я уже объяснял это дважды вот этому старику с красным лицом, – ответил Тарзан и кивнул в сторону Томоса. – Спроси его; мне уже надоело объяснять это людям, решившим меня убить.
Томос затрепетал от ярости и обнажил наполовину свой кинжалоподобный узкий меч.
– Моя королева, позволь мне убить его, – закричал он. – Позволь мне отомстить за оскорбление, которое он нанес моей любимой правительнице!
Глаза Немоны загорелись недобрым огнем, когда Тарзан произнес свои слова, но внешне она оставалась бесстрастной.
– Спрячь свой меч, Томос! – холодно приказала она. – Немона способна сама определить, когда ей нанесено оскорбление и какие меры нужно предпринять. Этот малый действительно неисправимый, но мне кажется, что он оскорбил не меня, а Томоса. Тем не менее, его дерзость не должна остаться безнаказанной. А кто другой?
– Он из охраны храма, зовут его Фобек, – объяснил Эрот. – Он оскорбил Тооса.
– Зрелище, когда эти двое сразятся один на один на Поле Львов, доставит нам огромное удовольствие, – решила Немона. – Пусть только они сражаются тем оружием, которое дал им Тоос. Победителю – свобода, – она задумалась на мгновение, – но свобода ограниченная. Уведите их!
ГЛАВА VIII
Тарзана и Фобека снова отвели в ту каменную дыру, где они сидели раньше. И вновь человеку-обезьяне не удалось бежать: воины, сопровождавшие их, удвоили бдительность. Их сурово предупредил Эрот, поэтому два копья постоянно были нацелены на Тарзана.
Фобек хранил угрюмое молчание. Поведение Тарзана во время допроса в зале, его равнодушие к величию и могуществу Немоны коренным образом изменили былые оценки храбрости человека-обезьяны. Теперь Фобек понимал, что этот парень был или очень смелый человек, или последний дурак. И вот с этим дикарем ему придется сразиться на следующее утро на Поле Львов.
Фобек, конечно, был глуп, но его прошлый опыт научил его кое-как разбираться в психологии смертельного боя. Он твердо знал, что, когда мужчина вступает в бой и боится своего противника, можно считать, что он уже частично связан и отчасти признает свое поражение. Теперь Фобек не боялся Тарзана – он был слишком глуп и невежествен, чтобы испытывать страх. Стоя на пороге поражения и смерти, он мог бы испугаться или даже струсить, но Фобек был слишком самонадеян, чтобы представить в своем воображении подобный исход, хотя такая мысль смутно закрадывалась ему в голову.
Тарзан представлял собой полную противоположность Фобеку. Он никогда не испытывал страха, но совершенно по другим причинам. Обладая глубоким умом и богатым воображением, он мог зримо представить результаты будущего боя, но он никогда ничего не боялся, потому что мысли о смерти не держали его в своих объятиях и он научился переносить физическую боль без душевных мук, которые обычно причиняют дополнительные страдания. Вот почему, ожидая наступающего сражения, он оставался спокойным, бесстрашным и уравновешенным. Если бы он знал, что думал о нем Фобек, он бы немало позабавился.
– Несомненно, это произойдет завтра, – зловеще произнес Фобек.
– Что произойдет завтра? – спросил Тарзан.
– Бой, в котором я убью тебя.
– О, так ты собираешься убить меня? Фобек, я удивлен. Я думал, что ты стал мне другом.
Тарзан сказал это таким серьезным тоном, что даже и более умный человек, чем Фобек, едва ли смог бы уловить в этих словах иронию. Но Фобека нельзя было назвать умным. Поэтому он понял эти слова совершенно однозначно: Тарзан начинает просить его сжалиться над ним.
– Это отнимет у меня совсем мало времени, – заверил его Фобек. – Обещаю, что я не позволю тебе долго мучиться!
– Я думаю, что ты оторвешь мне голову вот так, – сказал Тарзан и сделал уже известный нам жест.
– М-м-да, возможно, – ответил Фобек, – но сначала я слегка тебя побью, так как это доставит удовольствие Немоне. Мы должны развлечь королеву, и тебе это известно.
– Конечно, причем любыми средствами, – согласился Тарзан. – Но я думаю, что тебе не удастся свалить меня. А что, если я брошу тебя? Понравится ли это Немоне? Или, может быть, это понравится тебе?
Фобек рассмеялся.
– Мне очень приятно даже думать об этом, – сказал он, – и я надеюсь, что это приятно и тебе, поскольку тебе никогда не удастся побороть Фобека. Разве я тебе не говорил, что я – самый сильный человек в Катне?
– О конечно, конечно, – согласился Тарзан, – но именно сейчас я забыл об этом.
– Ты никогда не должен об этом забывать, – посоветовал Фобек, – иначе наш бой будет совсем не интересен.
– А Немона не получит развлечения! Это плохо. Мы должны сделать этот бой интересным и волнующим, насколько возможно. Ты не должен заканчивать его очень быстро, – заметил Тарзан.
– Ты прав, – согласился Фобек, – чем интереснее будет он, тем большую щедрость может проявить ко мне Немона, когда бой закончится. Возможно, она кое-что присовокупит к моей свободе, если вволю повеселим ее. Клянусь брюхом Тооса! – воскликнул он, хлопая руками себя по ляжкам. – Мы будем драться красиво и долго. А теперь слушай! Как нам лучше все это устроить? Поначалу мы сделаем вид, что ты побеждаешь меня, я позволю тебе свалить меня. Ты понял? Затем я брошу тебя, потом наоборот. Мы должны поочередно оказываться наверху, но до определенного момента, а затем, когда я подам знак, ты должен притвориться страшно испуганным и броситься прочь от меня что было мочи, и это развеселит их. Когда же я наконец поймаю тебя – а ты должен предоставить мне возможность поймать тебя как раз напротив Немоны, – я сверну тебе шею, но я постараюсь сделать это безболезненно.