Бубенович пожал плечами.
- Все течет, все меняется, - коротко ответил склонный к философствованию Бубенович.
Дорога становилась все труднее. Путешественникам приходилось прорубать путь через девственные джунгли ножами и топорами. Глубокие ущелья и стремительные горные потоки постоянно препятствовали их продвижению. Часто стены ущелий опускались отвесно на сотни футов, вынуждая делать длинные обходы. Редкий день был без дождя или тропического ливня.
Они шли и спали в мокрой одежде. Их ботинки и сандалии износились.
Тарзан охотился для всех, и те, кому еще не приходилось делать это, научились есть мясо сырым. Он шел впереди, выбирая дорогу и старательно избегая вражеских передовых постов и патрулей. Ночью они спали в ряд, согревая друг друга теплом своих тел. Один человек оставался на часах, охраняя спящих главным образом от внезапного нападения тигров. Иногда у людей могли сдавать мускулы, но моральная стойкость - никогда.
Маленькая Кета все еще бранилась и жаловалась. Когда Тарзан уходил освобождать Дэвиса и Дугласа, Кета осталась привязанной к дереву. Она была очень возмущена этим и покусала трех голландцев, пытавшихся подружиться с ней. С тех пор она оставалась совершенно одна, общаясь только с Тарзаном. Единственным исключением был маленький сержант Розетти. Она сама подружилась с ним, часто устраиваясь на нем, когда отряд отдыхал.
- Она, вероятно, узнает в Шримпе родственную душу, если не родственника, - сострил по этому поводу Бубенович.
Как-то путники остановились на ночлег раньше обычного, потому что Тарзан нашел большую и сухую пещеру, в которой мог разместиться весь отряд. Вероятно, пещера еще недавно была обитаема, так как около входа лежали обуглившиеся куски дерева, в пещере же находился запас сухих дров. Все с энтузиазмом приняли участие в разведении костра, а затем уселись поближе к нему, впитывая благодатное тепло и просушивая те части одежды, которые можно было снять с себя в такой смешанной компании.
Джерри, Бубенович и Розетти пристально рассматривали примитивную карту, которую начертил для них ван Принс.
- Здесь мы пересекли горную цепь и вышли на восточную сторону, - сказал Джерри.
Он указал пальцем на место под названием Алахан-пандванг.
- А вот тут мы снова пересечем горы. Отсюда сто семьдесят миль до берега.
- Сколько в среднем мы проходим в день? - спросил Бубенович.
- Мне кажется, мы делаем не более пяти миль по прямой.
- Я сомневаюсь, что сегодня мы сделали хотя бы эти пять миль, ибо все время шли то вверх, то вниз.
- "Прекрасная леди" доставила нас сюда за двадцать - двадцать пять минут, - сказал Розетти. - Шагая на своих двоих, мы, возможно, пройдем месяц.
- А может быть, и больше, - заметил Джерри.
- Черт возьми! - воскликнул Розетти. - Нам повезет, если мы уцелеем и сумеем выбраться с острова.
- Но природа здесь великолепна, - сказал Бубенович. - Если бы мы не были преследуемыми японцами, то все вокруг выглядело бы для нас привлекательно и мирно.
- Это правда, - согласился Розетти. - Как-то не вяжется война с этой прелестной страной. Даже трудно себе представить, что здесь когда-нибудь раньше могли вестись войны.
- Здесь всегда были войны, вплоть до последнего столетия, - сказал Тэк ван дер Бос. - В продолжение всего исторического и даже доисторического периода. Все острова Вест-Индии почти постоянно опустошались воинственными пришельцами - вождями племен, мелкими князьками, маленькими корольками, султанами. Приходили индусы, китайцы, португальцы, испанцы, англичане, голландцы, а вот теперь и японцы. Все они приводили с собой солдат и флот. В тринадцатом столетии Кублай-хан послал флот в тысячу кораблей и с двумястами тысячами солдат, чтобы наказать короля Явы, который задержал послов великого хана и отослал их обратно в Китай с изуродованными лицами. Мы, голландцы, бывали часто виноваты и несправедливы в жестокостях против индонезийцев, но никогда ни мы, ни кто-либо другой из приходивших ранее нас не разорял страну и не вырезал народ с такой безжалостностью, как ее собственные султаны. Эти вечно пьяные, безнравственные правители уничтожали своих подданных иногда просто из-за прихоти. Они забирали себе самых красивых девушек. Один из них имел в своем гареме четырнадцать тысяч душ.
- Вот дьявол! - воскликнул Розетти. Тэк усмехнулся и продолжал:
- Под властью голландцев индонезийцы впервые узнали свободу от рабства, мир и относительное благополучие. Если дать им независимость после войны с японцами, то в следующем поколении они вернутся к тому же состоянию, в котором мы их застали.
- Разве не все народы имеют право на независимость? - спросил Бубенович.
- Только те народы, которые боролись за независимость и достойны ее, ответил решительным тоном ван дер Бос. - Первый африканский контакт с Суматрой произошел еще во времена царствования Ванг-Манга, китайского императора из династии Хань. Следовательно, индонезийская цивилизация древняя. Если за все прошедшее тысячелетие до завоевания островов голландцами народ держали в рабстве то свои, то чужеземные правители, значит, они не достойны того, что вы называете независимостью. Под властью голландцев индонезийцы имеют всяческие свободы. Чего им еще желать?
- Я - добрый республиканец и был против "нового курса", - сказал Бубенович, - но вот моя точка зрения: свобода - это то, за что мы воюем.
- Черт бы меня побрал! - воскликнул Джерри. - Я не уверен, знает ли кто-нибудь из нас, за что мы воюем, кроме того, что надо убивать японцев, поскорее покончить с войной и вернуться домой. Но после того, как мы это сделаем, проклятые политики снова перетасуют карты.
- И любители бряцать оружием начнут приготовления к третьей мировой войне, - сказал ван дер Бос.
- Я не думаю, что они начнут ее в ближайшее время, - заметила Корри.
- Они начнут ее как раз в то время, когда можно будет вовлечь в новую войну наших детей, - буркнул Джерри.
Наступило неловкое молчание. Джерри внезапно понял, что его наивное замечание можно истолковать превратно, и покраснел. То же самое произошло и с Корри. Все смотрели на них с улыбками, что только ухудшало положение. В конце концов, ван дер Бос не смог удержаться от смеха, и все присоединились к нему, даже Корри и Джерри. Синг Тай, готовивший для всех ужин, разрядил напряжение приглашением к ужину.
Дикая свинья, куропатки, фрукты и орехи составляли меню.
- Мы шикарно живем, - сказал Дэвис.
- Никакой отель не смог бы нам дать ничего лучшего, - согласился Розетти.
- У нас огромный выбор продуктов и никаких тебе выдач по карточкам, сказал Тарзан.
- Даже денег не нужно, - добавил Розетти. - Вот это жизнь!
- Приезжайте на Суматру после войны, - заметил ван дер Бос, - и вы не то увидите. Бубенович покачал головой.
- Если я когда-нибудь вернусь в Бруклин, то я там и останусь.
- А я в Техасе, - сказал Дэвис.
- Техас - хороший штат? - спросила Корри.
- Прекраснейший, - заверил ее Дэвис.
- Но Джерри мне говорил, что прекраснейший из штатов - Оклахома.
- Это - маленькая индейская резервация, - презрительно процедил Дэвис. - Так слушайте! Техас в четыре раза больше, в нем собирают больше хлопка, чем в каком-либо другом штате, он - первый по выращиванию крупного рогатого скота, овец и мулов, он обладает самыми большими ранчо в мире.
- И самыми отъявленными хвастунами, - сказал Дуглас. - Если вы действительно хотите узнать, какой штат самый прекрасный в Америке, то я скажу вам. Это - Калифорния. Приезжайте после войны в долину Сан-Франциско, и вы никогда не захотите жить нигде в другом месте.
- Мы еще не слышали о штате Нью-Йорк, - заметил Джерри.
Он усмехнулся.