Причиной этой являлось наказание, наложенное на Ниамвеги тамбайским колдуном за небольшое прегрешение, о котором тот пронюхал, иначе юноша давно бы проводил большинство ночей в Киббу.
Вообще-то за хорошую мзду наказание можно было бы и снять, хотя это и противоречило правилу, согласно которому всякий грех должен быть наказан, но служители культа тоже люди и тоже хотят жить, в том числе и в джунглях.
Однако Ниамвеги был беден, и бедолаге ничего не оставалось делать, как возвращаться домой.
Бесшумными шагами шел он по знакомой тропе, вооруженный копьем, щитом и массивным ножом, висевшим на поясе. Да только какой прок от такого оружия против демонов ночи? Куда действенней амулет на шее, к которому он то и дело прикасался, шепча при этом молитвы своему мушимо, духу предка, охранявшему Ниамвеги.
Юноша мысленно задавал себе вопрос, стоило ли подвергать себя опасности из-за какой-то вертихвостки, и в конце концов решил, что она этого не заслуживает.
Ниамвеги отошел от Киббу уже на милю, как в пути его застигла буря. Поначалу желание поскорее попасть домой и страх перед демонами заставляли его спешить вперед, однако вскоре он был вынужден укрыться под исполинским деревом, где решил переждать напор стихии. Ежесекундные вспышки молний освещали лес таким ярким светом, что Ниамвеги был виден со всех сторон, как на ладони. Так буря навлекла на него погибель, ибо молнии выдали его присутствие, в то время как в темноте он смог бы добраться до дома незамеченным.
Он преодолел уже половину пути, с чем и поздравил себя, но в этот момент на него напали. Ниамвеги почувствовал, как в тело вонзились чьи-то острые когти. Завопив от боли и ужаса, он стал вырываться из лап жуткого немого существа, не издававшего ни единого звука. В следующий миг Ниамвеги удалось высвободить плечи. Выхватив нож, он обернулся и при вспышке молнии с ужасом увидел отвратительную человеческую рожу. Голову нападавшего увенчивала морда леопарда.
Ниамвеги вслепую взмахнул ножом, но в тот же миг его грудь и живот стали терзать безжалостные когти.
Яркая вспышка Ара-молнии осветила сцену разыгравшейся трагедии. Ниамвеги не мог видеть твари, напавшей на него сзади, зато разглядел трех других, надвигавшихся спереди и с боков, и понял, что погиб, поскольку по леопардовым шкурам и головным уборам узнал в нападавших членов тайной секты людей-леопардов, наводящих ужас на всю округу.
Так не стало Ниамвеги из племени утенго.
II. ОХОТНИК
Первые лучи солнца высветили верхушки деревьев, возвышавшихся над соломенными крышами деревни Тамбай, когда Орандо, сын вождя, поднялся со своего жесткого ложа и вышел из хижины, намереваясь перед охотой умилостивить своего мушимо – духа давно умершего предка, в честь которого он был назван.
Застыв, словно статуя из черного дерева, он обратил лицо к небесам и протянул вверх ладонь с лакомой едой.
– Великий тезка, помоги мне в охоте, – произнес Орандо, будто разговаривал с близким, но почитаемым другом. – Подгони ко мне добычу и защити от опасностей. Подари мне удачу, о, Охотник!
Тропа, по которой двинулся Орандо, проходила в двух милях от той, что вела в Киббу. Это была хорошо знакомая ему тропа, но минувшей ночью над ней пронеслась буря, и теперь воин с трудом узнавал ее. Обходя поваленные деревья через густой кустарник, росший по обеим сторонам тропы, он вдруг с изумлением увидел человеческую ногу, торчавшую из-под кроны вырванного с корнем дерева.
Листва, под которой лежал человек, колыхнулась, и Орандо, остановившись, поднял копье, готовый отразить нападение. Судя по оттенку кожи, придавленный ветвями человек был белым, а Орандо, сын вождя Лобонго, не встречал пока друзей среди белых. Вновь дрогнула листва, и оттуда высунулась головка маленькой обезьянки.
Как только ее настороженные глаза заметили чернокожего, она взвизгнула от ужаса, юркнула назад в листву поверженного дерева, через мгновение выскочила с другой стороны и метнулась на ветви гиганта джунглей, выдержавшего натиск недавней бури.
Забравшись повыше, где ощутила себя в безопасности, обезьянка уселась на качающейся ветке и принялась изливать свое возмущение на Орандо.
Но охотник даже не взглянул в ее сторону. Нынче он на обезьян не охотился, поэтому, не отвлекаясь, задумался о вероятных причинах разыгравшейся трагедии.
Охваченный любопытством, Орандо осторожно приблизился и заглянул под густую массу листьев и ветвей, скрывающих тело человека.
Чернокожий увидел обнаженного белого гиганта в набедренной повязке из леопардовой шкуры, придавленного тяжелой веткой. С обращенного к Орандо лица на него внимательно смотрели серые глаза. Человек был жив.
На своем веку Орандо перевидел немало белых. Все они были одеты по-чудному, а оружие их извергало дым, огонь и металл. Этот же носил ту же одежду, что и любой здешний воин, а оружия, которого Орандо так боялся, не было и в помине.
И все же чужак был белым, а значит врагом. Если, не дай бог, он сумеет выбраться, то будет представлять большую опасность для деревни Тамбай. Поэтому для воина, тем более сына вождя, оставался лишь один выход.
Орандо вложил стрелу в лук. Убить этого человека все равно что убить обезьяну.
– Подойди с другой стороны, – произнес незнакомец. – Оттуда тебе будет легче попасть мне в сердце.
Орандо опустил лук, вытаращив глаза от изумления, вызванного не столько услышанными словами, сколько тем, что с ним говорят на его родном языке.
Кто этот человек? Неужто он не боится смерти? Другие молили бы о пощаде, а этот, как видно, сам ищет смерти.
– Тебя сильно покалечило? – спросил Орандо.
– Вряд ли. Боли я не чувствую.
– Тогда почему ты хочешь умереть?
– С чего ты взял?
– Ты же сам велел мне обойти дерево и выстрелить в сердце. К чему такие слова, если ты не хочешь умереть?
– Я вижу, что ты собрался прикончить меня, поэтому и попросил, чтобы ты убил меня первой же стрелой. Не хочу мучиться.
– Значит, смерти ты не боишься?
– Не понимаю, о чем ты.
– Ты не знаешь, что такое страх?
– Слово мне знакомо, но со смертью не поспоришь. Умереть суждено всем. Вот если бы ты сказал, что я буду жить вечно, тогда я ужаснулся бы.
– Откуда ты знаешь язык утенго? Человек пожал плечами.
– Знаю и все.
– Кто ты? – спросил Орандо, испытывая благоговейный страх.
– Понятия не имею, – ответил незнакомец.
– Откуда ты пришел? Человек снова пожал плечами.
– Это мне не известно.
– Что ты намерен делать, если я вызволю тебя?
– И не убьешь? – спросил белый.
– Нет, не убью. Человек задумался.
– Что буду делать? Сперва пойду на охоту, потому что голоден, а потом найду местечко, где можно было бы хорошенько выспаться.
– А ты меня не убьешь?
– Зачем? Если ты меня не тронешь, то и я тоже.
Чернокожий воин продрался сквозь ветви поваленного дерева и обнаружил, что незнакомца придавил к земле массивный сук, выбраться из-под которого тот не мог, несмотря на великолепную мускулатуру.
Для Орандо же не составляло особого труда приподнять сук на несколько дюймов, достаточных для того, чтобы человек мог выбраться, и мгновение спустя Орандо и белый стояли лицом к лицу подле поваленного дерева, между тем как в листве над их головами верещала и кривлялась маленькая обезьянка.
Орандо вдруг засомневался в правильности своего опрометчивого поступка. Он не мог вразумительно объяснить причины такого гуманного отношения к незнакомцу, однако что-то подсказывало ему, что он поступил разумно. И все же на всякий случай он держал копье наготове, не спуская с белого великана настороженных глаз.