Иногда Клейтон даже радовался тому, что его жена не осознает истинного положения дел, не то этот год был бы для нее непрестанным мучительным чередованием тревог и волнений. Поэтому, хотя он и страдал, видя ее в таком состоянии, но готов был позавидовать ее блаженному неведению.
Сам Клейтон давно уже отказался от всякой надежды на спасение. Но он оставался мужем и отцом, главой семьи — и продолжал со всем рвением трудиться над усовершенствованием хижины. Теперь дощатый пол устилали шкуры животных; вдоль стен стояли полки и шкафчики. Прекрасные цветы — предмет особой заботы леди Элис — распускались в причудливых вазах, сделанных из глины и бамбука. И, оглядывая плоды своих трудов, лорд Грейсток думал, что в таком жилище не стыдно было бы принимать и премьер-министра, окажись тот на пустынном африканском берегу.
То, что он оказался способен выполнить такую работу, служило для Клейтона постоянным источником радостного удивления. Он полюбил физический труд; ведь все, что он мастерил, он делал для любимой жены и для малыша, который был отрадой им обоим, хотя и увеличивал в сотни раз ответственность, лежащую на плечах отца.
Самыми опасными врагами, угрожавшими человеку в здешних лесах, были большие гориллы. Они уже несколько раз нападали на Клейтона, и хотя он никогда теперь не выходил из дома без ружья, несколько раз его спасал от смерти только счастливый случай.
Лорд Грейсток укрепил решетки окон и приделал к двери прочный засов, чтобы быть спокойным за жену и ребенка во время охотничьих вылазок. Теперь он мог не бояться вторжения зверей в их маленькую хижину, а после того ужасного случая с обезьяной леди Элис никогда не переступала в одиночку порог своего жилища.
В свободное время Клейтон часто читал вслух жене книги, взятые из Англии. В их числе было много детских книг с картинками, предусмотрительно захваченных леди Элис… Могла ли она подумать, укладывая в багаж такие вещи, что ее ребенок будет рассматривать картинки в азбуке под звуки, доносящиеся из безлюдного девственного леса!
В свободные часы лорд Грейсток иногда от нечего делать писал дневник, по стародавней привычке чаще всего по-французски. Он заносил в толстую тетрадь подробности их странной жизни, хотя и не надеялся, что эти записи кто-нибудь когда-нибудь прочтет…
Последними строками в дневнике была запись о смерти леди Элис. Она тихо скончалась во сне, и прошло еще несколько часов, прежде чем Клейтон понял, что его жена умерла.
Только теперь он осознал, какой поддержкой и опорой во всех несчастьях была для него эта маленькая хрупкая женщина.
В последних строчках дневника Джона Клейтона Грейстока сквозила страшная усталость, апатия и безнадежность.
«Мой маленький сын плачет, требуя пищи. О, Элис, Элис, что мне делать?»
Написав эти слова, Клейтон опустил голову на руки, лежащие на покрытом парусиновой скатертью столе. А та, для которой он сделал этот стол, лежала неподвижная и холодная в постели в двух футах от него, не слыша писка проголодавшегося сына.
Долгое время ни один звук не нарушал мертвой тишины джунглей, кроме жалобного плача ребенка.
IV. Обезьяны
В лесу на плоскогорье, на расстоянии одной мили от океана, старый Керчак, глава обезьяньего племени, в бешенстве рычал и брызгал слюной.
Более молодые и проворные обезьяны взобрались на самые высокие ветви громадных деревьев, чтобы не попасть ему под горячую руку. Уж лучше рисковать жизнью, качаясь на гнущихся под их тяжестью ветках, чем дразнить своим видом старого Керчака во время одного из его приступов неукротимой ярости!
Другие самцы разбежались кто куда и тоже попрятались. Правда, вожак стаи все же успел отвесить одному из них страшную оплеуху своей мощной мохнатой лапой.
Несчастный бедолага бросился наутек, а Керчак еще долго отплясывал какой-то яростный танец, размахивая сорванной веткой и скаля желтые зубы…
И тут он увидел Калу. Она возвращалась из джунглей со своим маленьким детенышем, ничего не зная о настроении свирепого самца. Внезапно пронзительные предостерегающие крики соплеменников заставили ее искать спасения в стремительном бегстве.
Но Керчак оказался проворней: после недолгой погони — сперва по земле, потом по ветвям — он почти схватил молодую самку за ногу, но она сделала отчаянный прыжок с одного дерева на другое. Такой прыжок обезьяны совершают, когда нет другого выхода, и он неплохо удался Кале… Но когда горилла схватилась за сук, внезапный толчок сорвал висевшего на ее груди детеныша, и бедный малыш полетел на землю с высоты тридцати футов.