Эти существа редко спускались со своих лесистых гор, но иногда бескормица приводила их в низинные джунгли, и тогда закипали смертельные битвы между горными гигантами и племенем Керчака. Старый самец никому не позволял вторгаться на свою территорию! Что же касается горных горилл, которые от природы были добродушными существами, то даже слон не осмеливался встать у них на дороге, если они приходили в ярость! Зато в отличие от низинных сородичей они жили не стаями, а маленькими семьями, что давало племени Керчака численное преимущество и позволяло прогнать прочь огромных непрошенных пришельцев…
Обезьяна, вставшая перед Тарзаном, только что получила трепку от местных горилл и потому находилась в самом ужасном расположении духа.
Мальчик впервые увидел горное чудовище так близко, но сразу понял, что ему нечего ждать пощады от грозно рычащего монстра. На помощь звать тоже было бесполезно — его стая находилась сейчас слишком далеко — и Болгани стояла между ним и спасительными деревьями… Значит, оставалось только одно: оставаться на месте и биться насмерть!
Если бы Тарзан был взрослым самцом обезьяньего племени, он смог бы дать горной горилле серьезный отпор, но что мог противопоставить стальным мускулам и длинным клыкам горного антропоида маленький мальчик, пусть даже необычайно крепкий и сильный для своего возраста?
Но в жилах этого мальчика текла кровь народа, который дал миру так много бойцов, воинов и первооткрывателей — народа забияк, не просивших пощады даже в заведомо безнадежных схватках!
И хотя маленькое сердце Тарзана билось часто, как сердце птицы, он не испытывал страха в обычном понимании этого слова. Если бы ему представилась возможность бежать, он, конечно, воспользовался бы ею, но поскольку бегство представлялось невозможным, Тарзан испустил боевой клич своего племени прямо в лицо горилле.
Не успел этот вопль отзвучать, как огромный зверь прыгнул на него. Мальчик принялся бить кулаками громадное волосатое тело, но это было столь же бесполезно, как наносить удары по стене хижины. Могучая ручища гориллы стиснула плечо Тарзана…. И тогда маленький боец выхватил нож из ножен и нанес удар в волосатый живот. Клинок глубоко вонзился в тело обезьяны, и по джунглям пронесся дикий рев боли и бешенства.
Тарзан мгновенно понял, как опасна нанесенная им противнику рана, и немедленно пустил нож в дело еще раз и еще. Он бил гориллу в живот, в шею, в предплечья, а когда вопящий от ярости зверь вскинул его над головой, успел напоследок резануть ему ножом по пальцам.
И все-таки силы были явно неравны, и жестокий бой продлился не больше двух минут. А потом истерзанный, залитый кровью ребенок, отброшенный далеко в сторону ударом могучей лапы, безжизненно упал в заросли папоротников своих родных джунглей.
Тем временем племя Керчака услышало далекий боевой рев гориллы, и Кала, уже давно тревожившаяся за сына, опять улизнувшего из-под присмотра, стремглав помчалась по вершинам деревьев туда, откуда доносились крики горного чудовища.
Темнота уже опустилась на землю, только лунный свет слегка разбавлял мрак. И в этом неверном свете, подобно диковинному призраку, почти неслышно перелетала с одной ветви на другую огромная обезьяна, пролетая над двадцати-тридцатифутовой бездной. Кала отчаянно спешила к месту происшествия, не волнуясь о том, что никто из обезьян не последовал за ней.
Внезапно крики Болгани смолкли, и в джунглях воцарилась мертвая тишина.
Тем не менее Кала продолжала путь и вскоре приблизилась к месту, откуда еще недавно доносились страшные звуки. Теперь она продвигалась осторожнее, наконец медленно и опасливо спустилась вниз, тревожно вглядываясь в темноту в поисках хоть каких-нибудь следов разыгравшегося здесь сражения…
И тут в обрызганных кровью папоротниках, освещенных выглянувшей из-за туч луной, обезьяна увидела истерзанное тело Тарзана, а поодаль — тушу горной гориллы, мертвой и уже окоченевшей.
С горестным криком Кала бросилась к сыну, подняла его и прижала к груди. Она стала лизать его ужасные раны и наконец с трудом расслышала слабое биение маленького сердца.
Осторожно и бережно обезьяна понесла своего приемыша в чернильную тьму джунглей. Ни этой ночью, ни следующей Кала не вернулась к племени Керчака. Забившись в самую глухую чащу, она любовно выхаживала своего питомца, принося ему пищу и воду и зализывая его раны.