Через год после рождения сына леди Элис умерла. Она скончалась ночью, так тихо и мирно, что только через несколько часов Клейтон понял: его жены больше нет. Ужас своего положения он осознал далеко не сразу и вряд ли даже сумел полностью оценить и масштаб приключившегося горя, и страшную ответственность, которую налагала на него теперь необходимость заботы о крошечном существе, грудном ребенке, его сыне.
Последняя запись в дневнике была сделана наутро после смерти леди Элис. В ней Клейтон перечисляет скорбные подробности, и этот сухой перечень вызывает еще большую жалость. В строках, написанных Клейтоном, сквозит страшная усталость от бесконечных несчастий и безнадежности, и последний удар тем более не мог пробудить его к жизни, полной дальнейших страданий:
Мой малютка плачет от голода.
О, Элис, Элис, что же мне делать?
Написав эти строки, Джон Клейтон бессильно уронил голову на руки, – он сидел за столом, который смастерил для той, что теперь лежала на постели спокойная и холодная.
Тишину нарушал только жалобный плач крошечного человеческого существа в колыбели.
Глава 4
Обезьяны
В непроходимом лесу, в миле от океанского побережья, бушевал Керчак – вожак обезьяньего племени. Молодые и еще слабые самцы спасались бегством от его гнева, забираясь на самые высокие ветви деревьев. Рискуя жизнью, они цеплялись даже за такие ветки, которые едва ли могли выдержать их вес, лишь бы забраться подальше от слепой ярости старого Керчака. Другие сородичи разбегались кто куда, но взбешенный зверь все же успел перекусить позвонки одному из них своими гигантскими, покрытыми пеной клыками.
Молодой самке не посчастливилось: она ухватилась за слишком тонкую ветку и упала с высоты к самым ногам Керчака. Издав дикий вопль, вожак кинулся на нее и выдрал кусок мяса из бока, а затем принялся яростно колотить ее по голове и плечам здоровенным суком. Он бил ее до тех пор, пока не проломил несчастной череп.
Затем он заметил Калу, которая возвращалась с поисков пищи для своего младенца. Резкие крики обезьян предупредили ее, что надо удирать, но Керчак был уже близко, в двух шагах. Он чуть не ухватил Калу за лодыжку, но в последний момент она сумела совершить отчаянный прыжок с одного дерева на другое – к таким опасным прыжкам обезьяны прибегают только в случае крайней необходимости, когда нет других способов спасти свою жизнь. Все прошло удачно, но когда она ухватилась за сук, от сильного толчка расцепил свои ручонки крошечный малыш, который изо всех сил цеплялся за ее шею. Несчастная мать увидела, как ее дитя, переворачиваясь в воздухе, падает на землю с высоты в тридцать футов.
С ужасным воплем Кала кинулась за ним, совсем забыв об опасности, исходившей от Керчака. Однако с земли она подобрала только лишенное жизни изуродованное тельце. Кала с горькими причитаниями прижала его к груди. Сам Керчак не смел в этот момент досаждать ей: со смертью детеныша приступ бешеного гнева вдруг прошел – так же внезапно, как и начался.
Керчак – вожак племени, огромный самец, весил, по всей вероятности, около трехсот пятидесяти фунтов. Лоб у него был очень низкий и покатый, глаза – налитые кровью, близко посаженные, нос – крупный плоский, уши – широкие и тонкие, но меньше по размеру, чем у сородичей.
Дикий нрав и могучая сила принесли ему первенство в маленьком обезьяньем племени, в котором он родился примерно двадцать лет назад. Теперь он был в расцвете сил, и никто в джунглях, где обитало племя, не мог оспорить его первенство. Его не осмеливались задирать даже большие звери других видов. Только старый слон Тантор, один из всех лесных обитателей, не боялся Керчака, и он же единственный, кто внушал обезьяньему вожаку страх. Когда Тантор трубил, Керчак вместе со своими подданными стремглав взбирался на самые высокие ветви.
Племя человекообразных обезьян, которым Керчак правил при помощи силы и клыков, насчитывало шесть-восемь семейств, каждое включало взрослого самца с самками и потомством, так что в целом набиралось шестьдесят или даже семьдесят обезьян.
Кала – самка девяти или десяти лет – была младшей женой самца по имени Тублат, что означало «сломанный нос», а детеныш, который разбился насмерть у нее на глазах, был ее первенцем. Однако, несмотря на молодость, Кала отличалась ростом и силой: красивое животное с круглым и высоким лбом, который указывал на ум более развитый, чем у остальных членов племени. Кроме того, она обладала сильно развитым материнским инстинктом и испытывала глубокое горе после потери детеныша. Но все-таки это была всего лишь обезьяна: огромное, свирепое животное, принадлежащее к разновидности, близкой к гориллам, – более развитой умственно, но обладающей той же силой, что и гориллы. Эти предшественники человека были самыми страшными и опасными зверями.