Муж Калы, Тублат, испытывал величайшую ненависть к этому детенышу, и если бы самка не охраняла его самым ревностным и заботливым образом, он давно бы нашел случай убрать малютку со своей дороги.
— Он никогда не будет большой обезьяной, — рассуждал Тублат. — И тебе, Кала, вечно придется таскать его на себе и заботиться о нем. Какая польза от него для нас и для нашего племени?
Лучше всего бросить его, когда он уснет, в траве, а ты выносишь сильных обезьян, которые сумеют оберегать нашу старость.
— Нет, Сломанный Нос, ни за что, — возражала Кала, — пусть даже мне придется всю жизнь носить его!
Выведенный из себя, Тублат обратился к самому Керчаку и потребовал, чтобы царь своею властью заставил Калу отказаться от Тарзана. Так назван был маленький лорд Грэйсток. Имя это означало «белая кожа». Но когда Керчак заговорил с Калой о ребенке, она заявила, что убежит из племени, если ее с детенышем не оставят в покое. А так как каждый из обитателей джунглей имеет право уйти из племени, если оно ему не по душе, то Керчак ее больше не беспокоил, боясь потерять Калу — красивую, хорошо сложенную молодую самку.
И все же Тарзан подрастал. Он все быстрее и быстрее развивался и успешно догонял своих сверстников-обезьян. В десять лет он уже превосходно лазил по деревьям, а на земле мог проделывать такие фокусы, которые были не по силам его братьям и сестрам.
Он во многом отличался от них. Часто они дивились его изумительной хитрости. Но Тарзан был ниже их ростом и слабее. В десять лет человекообразные обезьяны уже совсем взрослые звери, и некоторые из них достигали шести футов. Тарзан же все еще был подростком-мальчиком. Но зато каким мальчиком! Подрастая, он ежедневно целыми часами гонялся по верхушкам деревьев за своими братьями и сестрами.
Он выучился делать прыжки в двадцать футов на головокружительной высоте и мог с безошибочной точностью и без видимого напряжения ухватиться за ветку, бешено раскачивающуюся от ветра. Он мог на высоте двадцати футов перебрасываться с ветки на ветку, молниеносно спускаясь на землю, и был в состоянии с легкостью и быстротой белки взбираться на самую вершину тропического гиганта. Ему было всего десять лет, а он уже был силен, как здоровый тридцатилетний мужчина, и обладал несравненно большей подвижностью, чем тренированный атлет. И день ото дня силы его прибывали.
Жизнь Тарзана среди этих свирепых обезьян текла счастливо, потому что он не помнил иной жизни и не знал, что во вселенной есть что-нибудь, кроме необозримых джунглей и зверей в них.
Он начал понимать, что между ним и его товарищами существует большое различие. Маленькое его тело, коричневое от загара, стало вдруг вызывать в нем острое чувство стыда, потому что он заметил, что оно совершенно безволосое и голое, как тело презренной змеи или другого пресмыкающегося.
Он пытался поправить дело, обмазав себя с ног до головы грязью. Но грязь высохла и облупилась. Вдобавок это причинило ему такое неприятное ощущение, что он решил лучше переносить стыд, чем подобное неудобство.
На равнине, которую часто посещало его племя, было маленькое озеро, и в нем впервые увидел Тарзан свое лицо, отраженное в зеркале светлых прозрачных вод. Однажды в знойный день, в период засухи, он и один из его сверстников отправились к озеру, чтобы утолить жажду. Когда они нагнулись, в тихой воде отразились оба лица: свирепые и страшные черты обезьяны рядом с тонкими чертами аристократического отпрыска старинного английского рода. Тарзан был ошеломлен. Мало того, что он безволосый! У него, оказывается, такое безобразное лицо! Он удивился, как другие обезьяны могут терпеть его в стае.
Какой противный маленький рот и крохотные белые зубы! На что они похожи рядом с могучими губами и клыками его счастливых братьев? А этот тонкий нос — такой жалкий и убогий, словно он исхудал от голода! Тарзан покраснел, когда сравнил свой нос с великолепными широкими ноздрями своего спутника. Вот у того действительно красивый нос! Он занимает почти половину лица! «Хорошо быть таким красавцем!» — с горечью подумал бедный маленький Тарзан.
Но когда он рассмотрел свои глаза, то окончательно пал духом. Темное пятно, серый зрачок, а кругом одна белизна! Отвратительно! Даже у змеи нет таких гадких глаз, как у него!
Он был так углублен осмотром своей внешности, что не услышал шороха высоких трав, раздвинутых за ним огромным зверем, который пробирался сквозь джунгли. Не слышал ничего и его товарищ-обезьяна: он в это время жадно пил, и чмоканье сосущих губ заглушало шум шагов тихо подкрадывающегося врага.