Тарзан стал спускаться для обследования пещеры, а потом ему пришла мысль, что он сэкономит свое время и усилия, если ему удастся как-нибудь выманить зверя наружу. Подумав минуту, он издал рычание и тут же был вознагражден звуком какого-то движения в глубине пещеры. Немного времени спустя Нума, изможденный, с глазами, полными бешенства, бросился к дереву, готовый слопать даже самого дьявола, если тот годится в пищу.
Когда Нума увидел Тарзана, упитанного и лоснящегося, весело восседающего на дереве, он вдруг стал воплощением демона ярости. Его глаза и нос подсказали ему, что именно это существо и является причиной всех его бед, а, кроме того, оно вполне пригодно для еды. Лев неистовствовал, пытаясь взобраться по стволу дерева. Дважды он подпрыгивал настолько высоко, что обламывал своими лапами нижние ветки, но оба раза срывался и падал на землю. С каждым разом он становился все свирепее. Его злобный рев был страшен, а Тарзан все это время сидел и усмехался, глядя на рассвирепевшего людоеда и отпуская в его адрес колкости, но жалея по такому случаю площадной брани, принятой в джунглях. Он знал, что противник не может его достать, и мысленно торжествовал, видя, что Нума с каждым прыжком теряет уже подорванные голодовкой силы.
Наконец человек-обезьяна встал, отвязал свою веревку, положил ее аккуратно в кольцо, держа в левой руке, а петлю взял в правую, затем поднялся, упершись одной ногой в толстую ветвь, а другой в соседнюю, и плотно прижался спиной к стволу. Стоя так, он бросал оскорбления Нуме, пока зверь, снова доведенный до бешенства, не начал подпрыгивать еще выше, пытаясь добраться до него. И вот когда Нума встал на задние лапы, собираясь передними достать обидчика, петля была быстро наброшена ему на шею.
Молниеносным движением Тарзан затянул петлю, и когда Нума соскользнул со ствола, он не мог коснуться земли, так как человек-обезьяна держал его на весу. Медленно передвигаясь по двум веткам, Тарзан повернул Нуму так, чтобы тот не мог лапами достать ствол дерева, а затем закрепил веревку с висящим на ней на весу львом. Затем сбросил свои пять мешков из свиной кожи на землю и спрыгнул сам. Нума с остервенением рвал пеньковую веревку своими могучими когтями. В любой момент она могла лопнуть, и потому Тарзан должен был действовать быстро. Вначале он накинул большой мешок на голову Нуме и закрепил вокруг шеи затяжным шнуром, затем, после изрядного усилия, во время которого едва не был разорван могучими когтями, равными по остроте бритвам, связал Нуме все его четыре лапы вместе, закрепив их ремнями из свиной кожи. На это Тарзану потребовалась вся его сила и ловкость.
Все усилия льва вернуть утраченную свободу почти прекратились — стало очевидным, что он быстро начинает задыхаться, а поскольку его смерть не входила в намерения Тарзана, то он снова вспрыгнул на дерево и опустил льва на землю, последовал тут же за ним и ослабил петлю вокруг львиной шеи. Затем вынул свой охотничий нож и вырезал два круглых отверстия в мешке на голове напротив глаз Нумы для того, во-первых, чтобы тот мог видеть, а во-вторых, чтобы лев мог дышать.
Покончив с этим, Тарзан занялся другими мешками — теми, в которых были закреплены огромные лапы зверя. Мешки на задних лапах он закрепил, не только завязав шнурками, но также приспособил повязки, туго затянутые вокруг лодыжек повыше сухожилий. Затем закрепил мешки на передних лапах тем же способом, затянув шнуры над мощными коленями. Теперь Нума стал действительно безвредным, как олень.
До этого лев не подавал признаков жизни. Он ловил воздух пастью и ноздрями и напрягался. Но полосок свиной кожи, скреплявших все его четыре лапы, было слишком много, и они были достаточно крепкими. Тарзан наблюдал за зверем и был уверен, что ремни выдержат, однако Нума был необычайно мускулист и каждую минуту мог освободиться от своих пут, после чего все зависело бы только от прочности мешков и затянутых шнурков.
Когда Нума вновь обрел возможность дышать нормально и был в состоянии ревом выразить свой протест и ярость, его усилия освободиться на короткое время увеличивались до титанических размеров, но так как выносливость льва была ослаблена длительным заточением, а доставленная Тарзаном пища не соответствовала габаритам хищника, а всего лишь не дала ему умереть, зверь скоро устал и, чувствуя свое бессилие, безвольно растянулся под деревом.
С этого момента, когда всей энергии животного не хватило для обретения свободы, Нума, наконец, был вынужден покориться дальнейшим оскорблениям и дал закрепить веревку вокруг своей шеи, но на этот раз без петли, которая могла бы затянуться и задушить его, а лишь специальным узлом, не затягивающимся под натяжением.