— А мистер Орман подпишет чеки? — спросил Уэст.
— Он сделает все, что надо, — заверил О'Грейди, — иначе я расшибу его глупую голову.
Орман рухнул на свой стул и тупо уставился глазами в землю. Он молчал.
— Хорошо, — сказал Уайт, — посмотрим, что из этого получится. Пошлите кого-нибудь за Квамуди, я хочу переговорить с ним у себя в палатке.
Уайт пошел к себе, а О'Грейди послал чернокожего мальчишку за вождем и затем повернулся к Орману.
— Иди ложись, Том, — приказал он. — Тебе надо хорошенько проспаться.
Не говоря ни слова, Орман встал и направился к своей палатке.
— Ловко ты поставил его на место, — сказал Нойс с улыбкой. — Что думаешь делать дальше?
О'Грейди промолчал. Он с тревогой осматривал лагерь, и его обычно веселое лицо выглядело озабоченным.
Он чувствовал напряженность и тревожное ожидание, охватившее всех участников экспедиции.
О'Грейди увидел, как мальчишка-посыльный догнал Квамуди и как тот после короткого разговора повернул к палатке майора Уайта. Туземцы в молчании разводили костры. Они не пели и не смеялись, а только тихо перешептывались.
Арабы сгрудились около шатра своего шейха. Их поведение тоже было не таким, как обычно.
Даже белые разговаривали тише.
И все время от времени непроизвольно поглядывали в сторону темного леса.
Наконец О'Грейди увидел, что Квамуди вышел из палатки Уайта и направился к своим людям.
Чуть позже О'Грейди встретился с майором Уэстом.
— Ну как? — поинтересовался он.
— На деньги он клюнул, — ответил англичанин. — Они согласны идти с нами, но при одном условии.
— Каком?
— Что их не будут стегать хлыстом.
— Это резонно, — согласился О'Грейди.
— А где гарантии? — спросил майор.
— Во-первых, я просто-напросто выброшу хлыст, а во-вторых, предупрежу Ормана, что если он не бросит своих замашек, мы выгоним его. Ума не приложу, что с ним случилось. Таким я его еще никогда не видел, а мы ведь работаем вместе уже пять лет.
— Слишком много алкоголя, — сказал Уайт. — Виски его сгубило.
— Он придет в норму, когда мы доберемся до места и приступим к работе. У него нервы на пределе. Вот выберемся из этой проклятой страны Бансуто, и все уладится.
— Но пока мы здесь, Пат. Завтра им удастся вывести из строя больше людей, чем сегодня, а послезавтра — больше, чем завтра. Не знаю, как это перенесут туземцы. Неважные дела. Лучше потерять лишние две недели, чем потерять все, если чернокожие покинут нас. Вы уже поняли, что без них мы не сможем передвигаться по Африке.
— Как-нибудь выберемся, не в первой, — сказал О'Грейди и добавил, — пойду-ка я спать, майор, спокойной ночи.
Густые экваториальные сумерки перешли в ночь. Луна еще не взошла, и лес окутала непроглядная тьма.
Оброски остановился около палатки девушек и постучался в порог.
— Кто там? — раздался недовольный голос Наоми Мэдисон.
— Это я, Стенли.
Получив разрешение, он вошел и увидел Наоми, лежа-щей под защитной сеткой от комаров. Рядом на ящике стоял светильник.
— Да, — медленно произнесла она, — странно, что кто-то зашел навестить меня. Я могла бы умереть здесь, и никто этого не заметил бы.
— Я хотел зайти раньше, но боялся встретить Ормана.
— Он, наверное, уже храпит в своей палатке.
— Да, я убедился в этом и вот пришел.
— Не думаю, что ты боишься его, по-моему, ты вообще ничего не боишься.
Она с восхищением смотрела на его великолепную фигуру и красивое лицо.
— Я боюсь этого мерзавца? — воскликнул Оброски. — Мне неизвестно чувство страха, но ведь ты сама говорила, что Орман ничего не должен знать.
— Совершенно верно, — протянула она. — Это совсем ни к чему. У него скверный характер, а постановщик может наделать кучу гадостей, если захочет.
— В такой картине, как наша, он может преспокойно убить актера и представить все как несчастный случай, — сказал Оброски.
Она кивнула.
— Точно. Я уже однажды сталкивалась с подобной ситуацией. Постановщик и ведущий актер не поделили девушку, и режиссер подал дрессированному слону неправильную команду.
Оброски заволновался.
— Как ты думаешь, он может зайти к тебе?
— Только не сейчас. Он спит как убитый и проснется только утром.
— А Ронда где?
— Наверное, играет в карты с Биллом Уэстом, Бейном и стариком Маркусом. Она там развлекается, а я лежу здесь и умираю в одиночестве.
— С ней все в порядке?