Чудные люди!
То сами арестовывают, то сами на поезд сажают. Или горе Мишкино помогло тут, или на самом деле народ такой есть…
Растворил товарищ Симаков двери вагонные, мужики к нему сразу десять человек. Начальник: чего хочешь - может сделать.
- Посадите вот этого мальчишку к себе.
- Некуда, товарищ! С полным удовольствием…
А Симаков и сам нарочно притворился.
- Нельзя, товарищи, мне приказано посадить - начальник велит.
Мужики расступились.
Глядят на Мишку со всех сторон, глазами щупают.
- Что за человека к ним сажают - почет такой!
19
Тронулись ночью.
Громко орал паровоз на подъемах, скоблился, пыхтел, а под гору падал стремительно, точно в пропасть огромную. Страшно качался вагон, готовый сорваться колесами с рельс, летели мешки со стенок, грохались сундучки, хлопали железные ставни в двух окнах, торопливо хватающих теплые звезды, на черном убегающем небе. Как лошади возились мужики в темноте, били по головам друг друга вытянутыми ногами, шарили мешки, перекидывали сумки.
- Чей сундук?
- Чья кружка подо мной?
- Это кто?
- А это кто?
- Куда тычешь в рыло?
Чиркали спички, выедая неровные пятна, лезли на глаза короткие обезображенные туловища, с двигающимися бородами, взвизгивали бабы.
Мишка лежал облегченный.
Успокоила его горячая пища, и хлеба за пазухой четыре куска.
Жалко бабушкину юбку, но мешки не такие, чтобы из-за них не дышать: малы и с заплатками. Если посчастливится в Ташкенте на работу поступить, мешки можно новые достать. Теперь он не маленький. А о юбке лучше не думать. Такая наука нашему брату - рот не разевай. Разве можно класть в одно место все вещи! Вот и ножик потому целый остался - на поясе был. Положи в мешок - тоже бы пропал.
Потрогал Мишка ножик складной, спрятал за пазуху. Брюхо ремнем стянул покрепче, потом передумал. Лучше на ремне, только бы веревочка не порвалась. Таких ножей теперь не найдешь:
- Бритва! Любую палку перережет.
Можно и пиджак на базар отнести. Берут бабьи юбки, возьмут и пиджак, кому надо. Унывать не стоит. Пиджак, ножик, ремень солдатский. Если нет там фабриков настоящих, и на картуз охотники будут. За пиджак, к примеру, два пуда, за картуз с ножом полпуда.
Прошло мимо Лопатино село, встала перед глазами изба голодная, а в избе голодной мать хворая лежит. Мишку с хлебом дожидается. Яшка воробьев на огороде разыскивает. Ни за что не догадается дугу под сараем поднять. Забыл Мишка положить ее на место, а Яшка не догадается… Любит до смерти палочки тесать - плотник самодельный. Учить бы хорошенько на мастерового, да где к такому году; еле-еле без ученья продержаться. Навалилась беда на мужиков - не стряхнешь. Если вернется Мишка из Ташкента - первым делом о посеве подумать надо. Можа, способья дадут к тому времени. Без своего загона опять придется по Ташкентам ездить, мученья сколько принимать.
Разложился Мишка мыслями хозяйскими в темном набитом вагоне, накидал в уме пудов с фунтами, про Сережку вспомнил.
- Плохой он был, слабосильный.
- А ты?
- Я маленько потверже.
В это время мужик какой-то дернул за ногу.
- Ты, мальчишка, куда едешь?..
Мишка не откликнулся.
Опять мужик за ногу дернул.
- Спишь, что ли?
Мишка притворился: пускай думают, что он спит. Можа, про него станут говорить: это интересно.
А мужик ругается другому мужику:
- Зачем мы посадили этого товарища? Выкинуть надо к черту.
Другой мужик говорит:
- Выкинуть его нельзя: орта-чека посадила.
- А зачем нам орта-чека? Мы заняли вагон, мы должны и думать о нем. Хорошо настоящего человека посадить, тот заплатит, а с этого чего возьмешь?
Устроил Мишка ладонь трубкой, слушает.
- Неужто такое право имеют - из вагона выкинуть?
Опять сказал другой мужик первому мужику:
- Лучше не связываться с этим мальчишкой. Шут его знает, кто он такой! Можа, родственником приходится орта чека? Выкинь - попробуй, и не развяжешься потом.
Слушает Мишка в темноте, улыбается.
- Ага, боитесь маленько!
Спорят мужики, что им с Мишкой делать, а Мишка нарочно похрапывает, будто не слышит.
- Ругайтесь! Я теперь все ваши мысли знаю…
Опять другой мужик говорит первому мужику:
- Гнать мы его не будем. Вылезет он на двор завтра утром больше не пустим.
Мишка похрапывает.
- Думайте! Ни за что не слезу, два дня буду терпеть…
Через час и мужики потыкались головами друг на друга, угомонились.
Легла темнота непроницаемая в закупоренный вагон, перепутала руки-ноги. Перестали и бабы возиться, стиснутые мужиками.