- На производстве всегда есть резервы, вы же знаете, Михаил Моисеевич. Ну, 75 в ноябре, постараемся. Больше нет, комплектующие изделия могут подвести.
- Тогда, основываясь на семидесяти машинах в месяц, можем попросить разрешения у товарища Сталина. А пять машин пусть будет резервом. – Это старый бюрократ Михаил Моисеевич – мастер кабинетных игр, подвёл черту под обсуждением вопроса товарища Пашинина. – Я, позже, позвоню товарищу Сталину, и мы согласуем с ним дополнительное задание для КБ товарища Пашинина. А пока, Михаил Михайлович, не теряйте времени, закрывайте командировочное удостоверение и домой в Нижний, который сейчас Горький. Двадцать пять машин для НКВД – я думаю это только начало.
«Как всегда, юмор нам строить и жить помогает» - думал Ахмеров, глядя, как ловко Каганович перехватил инициативу и показал всем «кто в доме хозяин». Тем лучше – Сталин, конечно, поймёт, откуда ноги «цвиллинга» растут, а остальные будут думать то, что им прикажут. А Михаил Моисеевич посмотрел взглядом победителя на подполковника и на Пашинина и, сославшись на то, что тема исчерпана, гордо пошёл к столу Карапетяна. Тот уже успел рассказать Зубкову про газопроводы «Бухара-Урал» и «Средняя Азия-Центр», про первые советские газопроводы Саратов-Москва и про предложение Каримова о продолжении газопровода от границы Узбекистана 2016 года до Челябинска 1939 года, взамен утерянного при переносе. О том, что по всему Узбекистану собрали трубы диаметром от 500мм до 1200мм для прокладки продолжения, о том, что этих труб не хватит и нужно будет закупить в Североамериканских Соединённых Штатах трубы не менее 300мм на оставшуюся часть. Продолжил рассказ Гарник Камоевич про компрессорные станции, которых надо будет не менее 30, чтобы поддержать давление в трубе хотя бы 55 атм.
Подошедший к столу нарком, даже не садясь, глянул на серьёзного Зубкова, осознавшего грандиозность предстоящего строительства, дождался, когда Карапетян замолчит и сказал Ивану Георгиевичу:
- Докладывайте.
Выслушав доклад Зубкова, Михаил Моисеевич коротко резюмировал:
- Поедете в Америку закупать нужное оборудование и трубы. Брать будем 60 компрессоров и трубы в двойном комплекте, чтобы и на Саратов-Москва хватило. Товарищи из внешторга будут вести переговоры, а вы в качестве технических консультантов. Два комплекта по цене за каждое изделие будет дешевле, как оптовая покупка. С руководством я договорюсь. Готовьтесь товарищи Зубков и Карапетян. Товарищ Ахмеров, может ещё есть какая необходимость для командирования в САСШ?
- Надо бы направить тех товарищей, которые в нашей реальности справились с этим заданием, - Ахмеров не особенно хотел отпускать Карапетяна. Учитывая разносторонние знания Гарника, подполковник думал привлечь его и на другие темы. – А вот Левицкий, помоему, нуждается в поездке в Америку по теме радиооборудования. Я прав, Владимир Иванович?
- Правильно, товарищ подполковник. Только, ведь, я должен после Первомая лететь в Ташкент за оборудованием. Как быть с этим?
- Ой, товарищи, только не делайте мне нервы по пустякам. Пока решатся вопросы с оформлением ваших документов, уважаемый Владимир Иванович, вы не только в Ташкент, вы во Владивосток съездить успеете, или в Биробиджан. Раньше 20-го мая и не расчитывайте. Так что, езжайте спокойно, а я с товарищем Молотовым буду заниматься оформлением ваших документов. Видимо придётся ваши документы делать как дипломатические, через торгпредство. И фамилию сменить, для конспирации. – Это Михаил Моисеевич, уже проникся проблемой и приступил к её осмыслению.
Владимир Иванович согласился с доводами выдающегося чиновника довоенного СССР, ему виднее. В 2000-х тоже не просто было попасть в Америку.
В это время Карапетян и Зубков тихо переговаривались по поводу пребывания Зубкова в Ташкенте. Надо будет связаться с конторой «УзТрансгаз», узнать, сколько сварочно-монтажных бригад укомплектованых оборудованием может скомплектовать Ташкентское управление и сколько вообще по Узбекистану, договориться с ВВС Узбекистана по поводу аэрофотосъёмки трассы будущего газопровода и прочие мелочи, которые могут сильно облегчить работу, если их не забыть.
Михаил Моисеевич стоял молча, рядом со столом Карапетяна и слушал очень внимательно. Он понимал, за самолёты, скорее всего, будут спрашивать не с него, а вот если он провалит работу по газопроводу. Он не хотел даже задумываться об этом.
Беседа Карапетяна ещё не закончилась, не все материалы были показаны Зубкову, как раздался телефонный звонок, и Женя Новиков попросил к телефону товарища подполковника:
- Товарищ Сталин, - почти неслышным шёпотом произнёс он.
Подойдя к трубке, Ахмеров поздоровался с вождём, доложил, что Каганович, Зубков и Пашинин пока у них. Выслушав что-то от Сталина, Ахмеров передал трубку Кагановичу.
Михаил Моисеевич коротко доложил Сталину, зачем пришёл, что узнал и что решил делать по теме «Газопровод». Судя по выражению лица наркома, ответ Сталина ему понравился. Затем Каганович рассказал, зачем пришёл в институт Пашинин. Видимо Сталина заинтересовало предложение конструктора и скорее всего то, что имеются проверенные на практике схемы, понравилось вождю. Ну, а после того, как Каганович передал вождю обещание Пашинина добиться выпуска 70 машин в месяц без потери качества, вопрос был решён окончательно. Каганович изложил Сталину вопрос с поездкой Зубкова и Левицкого в Ташкент и в Америку и попросил походатайствовать перед Молотовым о скорейшем отправлении запросов в госдепартамент САСШ, и содействию в положительном решении проблемы. Видимо и в этом он нашёл поддержку у Сталина.
Сталин в это время был в кабинете с Вячеславом Михайловичем Молотовым. Молотов, будучи председателем Совета Народных Комиссаров, по своему официальному статусу был выше Иосифа Виссарионовича, но как говорится в старом анекдоте: «Чукча знает кто начальник партии», вот и старый друг ещё по подпольной работе даже в мыслях своих не поднимал вопроса, кто старше, кто важнее.
- Ты всё слышал, Вячеслав? – Молотов был одним из немногих, кого Сталин называл на «ты» и по имени, - будем оформлять поездку делегации в Соединённые Штаты.
- Откуда будем брать средства? – спросил в ответ председатель, не в том смысле, что «где деньги Зин?», а в том смысле – деньги есть, с какой статьи будем списывать.
- А, знаешь, Вячеслав, может, сделаем так, как советует товарищ Каримов? Загоним тонн 20-25 золота в Швейцарский банк, какой выберешь сам, посоветуйся со специалистами, и возьмём в залог золота заём в швейцарских франках. Это надёжнее чем доллар сейчас. И на этот заём будем покупать трубы, компрессорные станции, завод по выпуску радиоламп, автомобильных двигателей и оплачивать прочие расходы. И золото американцам не достанется, хотя бы сейчас, и цена на него не упадёт, как всегда, когда мы выходим на рынок его продавать и все нужды на данный момент оплатим
- А золото возьмём узбекское из тех 400 тонн, что Каримов предлагает, - подхватил Молотов мысль Сталина.
- Нет, Вячеслав, золото узбекское маркировано не по нашему. Его ещё долго придётся хранить в гохране. Золото пошлём наше, а на его место заложим узбекское.
Приход Ворошилова не удивил Сталина и Молотова. Он сообщил последние вести из космоса. Вернее уже с места посадки. Сегодня утром, в Москве была ещё ночь, приземлился спускаемый аппарат остававшимися на орбите, последними космонавтами Земли. Приземление прошло нормально, практически в том же месте, где и первый, в этой реальности, «Союз». Спасатели успели быстро подъехать к месту посадки, и космонавты чувствуют себя хорошо. Так хорошо, как могут чувствовать себя люди вырванные стихией из своего времени и перенесённые на семьдесят шесть лет назад, в надёжные руки красных кавалеристов четвёртого корпуса.
Рассказывая всё это, Ворошилов так живописал встречу, как-будто сам присутствовал на ней.
- Жаль, не скоро ещё придётся встречать космонавтов из полёта. – Закончил он свой доклад.
- Не знаю, не знаю, Клим, возможно – значительно быстрее, чем в «прошлой жизни».
- Сталин тоже поддался энтузиазму своего друга.
Какие же всё-таки они были романтики.
- Так, я даю команду корпусам двигаться в сторону Читы, как мы раньше решили, Коба? – когда разговор шёл между тремя наиболее близкими соратниками, они обычно называли Сталина его подпольной кличкой, и ему это нравилось.