«Социальные льготы малоимущим: что вы думаете о данной инициативе президента?» – обращался Коэн к молодой маме с пузатым младенцем на руках и терпеливо держал перед ее лицом микрофон, давая возможность высказаться от души. «Медицинские гарантии: как коснулись вас изменения в здравоохранении?» – Коэн переходил к пожилой паре, и та наперебой, с умиленными взглядами, рассказывала, как благодаря нововведениям президента Джонсона их подагре и артриту «поджарили хвост».
– Интересно, почему он лично командует парадом? Он ведь редактирует газету и, насколько мне известно, сам интервью не берет и репортажи не ведет? – рассматривая толпу, полюбопытствовал Уильямс.
– Возможно, сегодняшний выезд имеет особое значение, да какая нам, собственно, разница? – небрежно проговорил Хелмс.
На самом деле замыслы Коэна, как и замыслы тех, кто находился в толпе, заинтересовали его гораздо сильнее, чем он готов был показать. Натренированный глаз Хелмса сразу вычислил ребят в неброских серо-коричневых футболках. В людской массе их было не так уж много, но их вид не вязался с празднично настроенной публикой. Напряженные позы, внимательный, рыскающий взгляд и строго подобранные позиции – вот как их видел директор ЦРУ. Хелмс насчитал около двух десятков парней в футболках, тогда как блюстителей правопорядка по всей площади перед зданием Индепенденс-холла курсировало не больше дюжины. Он направился к полицейскому в чине капитана, но тут путь ему преградил Ален Коэн. Он сунул микрофон на длинном штативе Хелмсу в лицо и громко спросил:
– А каково ваше отношение к проблеме?
– Что? – машинально переспросил Хелмс. Сосредоточившись на парнях в футболках, он пропустил момент, когда Ален Коэн завел дискуссию с окружающими его людьми, и, естественно, не уловил и сам вопрос, и тему дискуссии.
– Каково ваше мнение, на чьей вы стороне? – повторил вопрос Коэн, полагая, что дополнительных комментариев не требуется.
– Почему бы вам не задать этот вопрос милой леди, – пришел на выручку Хелмсу Дэвид Уильямс. Он отодвинул от лица друга микрофон, улыбнулся обворожительной улыбкой крестьянского вида девушке в ярко-красном сарафане и с платком на шее, имитирующим американский флаг. – Милая, у вас ведь наверняка есть свое мнение по этому вопросу, поэтому вы и здесь, верно?
«Милая» зарделась под взглядом Дэвида, но вперед выдвинулась и микрофон к себе притянула.
– Я считаю, что президент молодец, – растягивая гласные и чуть гнусавя, проговорила она. – Пусть вьетнамцы знают, что Америка может постоять за своих людей.
– Какие вьетнамцы? – Коэн вынужден был вступить в разговор с девушкой, и его вопрос был явно с подвохом, но девушка этого не поняла.
– Вьетнамцы, которые бомбят наши корабли в заливе, – увидев, что на нее направлены сразу две камеры, девушка старалась изо всех сил.
– Бомбят корабли?
– Ну да. Вы разве не слышали про эсминец? Об этом все знают, – девушка принялась пересказывать историю двухлетней давности об американском эсминце «Мэддокс».
Хелмс снова бросил взгляд в толпу. Разношерстный люд, собравшийся в Филадельфии со всех концов страны ради того, чтобы приобщиться к великому событию, излучал доброжелательность. «Надолго ли? – оглядывая парней в серо-коричневых футболках, подумал Ричард Хелмс. – Уж они сюда приехали явно не ради попкорна и дешевых развлечений. Кто же у них главарь, кто подает сигнал и, главное, какой сигнал?» А Ален Коэн продолжал беседовать с девушкой:
– Так, по-вашему, значит, нужно разбомбить всех вьетнамцев?
– Нет, конечно! Хороших вьетнамцев нужно оставить, – простодушно ответила девушка.
– И кто же должен решить, какой вьетнамец заслуживает жизнь, а какой – смерть? – Коэн подобрался, и в ту же минуту Хелмс понял, каким будет следующий вопрос, как понял и то, кто командует парадом.
– Я же сказала: оставить нужно хороших вьетнамцев, – утрируя звуки, как слабоумному, повторила девушка. Толпа вокруг нее напряглась в ожидании конфликта, и только девица оставалась в неведении о том, что является эпицентром событий.
– Я понял. Все вполне логично: хорошие должны жить, плохие – умереть, – Коэн буквально светился от удовольствия, о такой легкой добыче он и не мечтал. – Тогда еще один вопрос: кто из американских граждан должен умереть, чтобы выполнить ваш наказ? Кого из сыновей Америки вы хотите отправить на верную смерть? Кому из американских матерей вы, глядя в объектив камеры, готовы сказать: пусть ваш сын умрет, чтобы вместе с ним умер плохой вьетнамец?