— Пойдём, — он поманил меня за собой, и я уже ничего не понимала. Сначала игнорирует, потом зовёт за собой. Что с ним не так?
— Я на машине, могу подбросить, — предложила я, на что он кивнул.
Я сняла с сигнализации машину и села за руль, ожидая своего первого пассажира. Он не спешил, словно издевался надо мной.
— Куда? — спросила я его, но он неопределенно пожал плечами. — Вы настолько пьяны, что не знаете куда вас вести? — усмехнулась я, намеренно выкая с ним.
— Куда-нибудь, только не домой. У меня сейчас там неблагоприятно.
— Мой дом для вас достаточно благоприятен? — я попыталась сказать это без издевки, но судя по его хмурому взгляду, вышло паршиво.
— Вези, — он пожал плечами и откинулся на сиденье, отвернув от меня лицо. Намёк понят.
Ехали мы в тишине, я даже музыку не стала включать. Он все так же смотрел в окно, словно там происходило что-то интересное. Но там были лишь однотипные пятиэтажки.
Я поставила машину на то же место, что и утром, и посмотрела на своего пассажира. Казалось, что он даже не заметил, как машина остановилась.
— Выходим, — буркнула я. Почему-то меня распирала злость, когда я смотрела на него. Может, все дело в том, что мне просто не нравятся подвыпившие люди?
До квартиры мы шли в такой же неловкой для меня, тишине. Бусинка с порогу принялась обнюхивать гостя, а тот, на удивление, улыбнулся и взял рыжую кошку на руки.
— Красавица какая, — он заботливо гладил кошку, от чего мне стало смешно, и я поспешила скрыться в ванной комнате. Нет, в этом нет ничего такого, просто он весь из себя такой большой и хмурый дядя, а взял и растаял перед хрупким животным. Это даже мило.
Я прошла в кухню, где обнаружила Андрея, а на его коленях мурлыкала Бусинка.
— Предательница, — усмехнулась я, замечая, что кошка ко мне даже не подошла поздороваться, как это она любила делать.
— Ты меня накормишь? — спросил он, поглядывая на сковородку с тушеным мясом и картошкой.
— А куда я денусь? — я попыталась скрыть улыбку и пошла подогревать ему ужин. И стало так приятно от этого, будто мы с ним пара.
А кто мы друг другу? Сложный вопрос.
Вроде, после того, что между нами было, он обязан на мне жениться. Но это не точно.
— Ты выпьешь со мной? — предложил он, открывая бутылку коньяка.
— Я не пью крепкие напитки.
— Да я тебе вкусно сделаю! — уговаривал он. — И не смотри так на меня, не хочу я тебя споить, просто не хочу пить один. А ты уже совершеннолетняя.
— Тем не менее, я все ещё ваша ученица, — усмехнулась я, поставив перед ним тарелку с горячим ароматным ужином.
Он, так и не дождавшись моего ответа, налил себе коньяк в стопку, а мне в стакан, разбавив все это дело колой. Я фыркнула, но не стала спорить, чувствуя, что нас ждёт серьезный разговор.
— Ты сама чего не ешь?
— Я ужинала, но могу ещё сообразить салатик по-бырику.
Я не знала, как начать с ним разговор, как вывести его на откровения. Может его и правда нужно накормить и напоить? Потому что я видела, как его что-то гложет. Да и дома неблагоприятная обстановка, как он сказал…
— Вот, бери салат ещё, — я хмуро поставила пиалу в центр стола и взяла себе тарелку с вилкой.
— Ты гостеприимная, — улыбнулся он, отправляя в рот кусок мяса. — Второй раз у тебя дома, а ты все чем-то кормишь.
— Насколько я помню, сегодня у меня не было выбора, — я нервно усмехнулась, стараясь не смотреть ему в глаза. — Что-то случилось?
Его улыбка тут же сошла с лица, и он залпом выпил рюмку коньяка.
Мне было страшно услышать его ответ, ведь там было что-то ужасное. Что-то, что тенью скорби легло на его лице россыпью морщинок. Что поселило эту грусть в глазах.
Что-то до боли знакомое. Оно липким ужасом схватывало тело, парализовало конечности. И я очень боялась своей догадки.
— Завтра похороны моего отца, а сегодня моя мать слегла с инсультом.
========== Глава 16. ==========
Меня как будто оглушили.
Я не могла вымолвить и слова, наблюдая за поникшим человеком, у которого на плечах был тяжёлый груз скорби. Двойной удар, который преподнесла ему семья.
Он налил себе ещё стопку и тут же её опустошил, даже не поморщившись. Я решила последовать его примеру и жадно хлебнула из своего стакана смесь коньяка и колы. На вкус довольно-таки неплохо, не зря он меня уговаривал.
— Хреново, не правда ли? — мрачно усмехнулся он, прожигая меня своим тяжелым взглядом. Мне хотелось подойти и обнять его, утешить, но я боялась, что это будет неуместно. Что он оттолкнёт.
— Мне жаль.
Я не знала, что ещё сказать. Да, банально. Но это единственное, что я сейчас смогла сказать. Казалось, что он выбил все мысли своим откровением.
Когда умерла моя мама, все вокруг твердили, чтобы я держалась, что им жаль. Сорили бессмысленными словами, которые мне были противны. Мне не хотелось купаться в их жалости, терпеть сочувствующие взгляды. Слышать их шёпот за своей спиной. Ведь мне они говорили слова сочувствия, а за спиной смаковали все подробности смерти мамы.
Гребаный цирк.
Мне хотелось отвлечься и не думать об этом хотя бы пару минут. Забыться в увлекательной беседе, погрязнуть в выдуманном мире книг и сериалов. Но мало кто это понимал.
Именно поэтому, я не могла поступить с ним так. Я как никто другой понимала его состояние, видела его желание вынырнуть из горя.
— Покурим? — предложила я, чем ввела его в ступор.
— Ошалела? — он покрутил пальцем у виска, бросая на меня насмешливый взгляд.
— Именно! — согласилась я и пошла в спальню на поиски незаконченной пачки сигарет. Балкон был только в папиной комнате, поэтому я отправилась туда. На кухне послышалось копошение, а после раздались тяжёлые шаги.
Все же пошёл за мной!
— Всё-таки ты куришь, Михайловская! — нахмурился он, посмотрев на меня с сигаретой. А я искренне наслаждалась каждой затяжкой, пытаясь переварить его новость.
— В своё оправдание скажу, что это моя первая пачка, — я пожала плечами, лихорадочно придумывая, чем же его отвлечь? Не хотелось оставлять его в таком состоянии.
— А чего начала? Плохая это привычка.
— Тяжёлые времена, Андрей Викторович.
За окном снова пошёл снег. Ветер кружил снежинки в неумолимом танце, а они большими хлопьями плавно опускались на землю. Словно белые назойливые мухи. Даже на балкон приземлилось пару штук, и я не сдержалась — протянула открытую ладошку, наблюдая за тем, как на неё опускаются пушистые снежинки и тут же тают на тёплой коже.
— Что произошло с твоей мамой? — я напряглась, услышав его вопрос. Закашлялась дымом.
— Она умерла, — я замолчала на пару мгновений, обдумывая, стоит ли ему рассказывать все. — Я только на днях узнала, почему это произошло.
— Что произошло?
Мы закрыли балкон и вернулись в тёплую кухню. Я села на стул и подтянула к груди ноги, пытаясь как можно скорее согреться. Или защитить себя от его внимательного взгляда, спрятаться от него. Взяла стакан и сделала несколько глотков, чтобы перебить привкус никотина.
— Я даже не знала, что у моей мамы был рак, — я все же решила рассказать ему все, понимая, что сама не могу больше в себе держать эту информацию. — Они с папой ездили по больницам, проходили курсы химиотерапии. Была операция, о которой я даже не догадывалась. Все тщательно скрывали от меня, чтобы я ничего не узнала. Мама старалась вести себя как обычно, а я даже и не беспокоилась о ней, когда она закрывалась в комнате. Или когда ей было плохо, — я зажмурилась от осознания, какой же невнимательной я была. — Лечение не помогало, ей становилось все хуже. И она решила, что не хочет этого всего, — я снова отпила из стакана и громко поставила его на место. Случайно, конечно. — Просто взяла и покончила с собой.
Наступила звенящая тишина. Такая, что я слышала, как где-то за стенкой закипел чужой чайник, оповещая об этом хозяев характерным громким свистком. Андрей, казалось, не обращал на это никого внимания и смотрел на меня с широко открытыми глазами, в которых явно сквозило сочувствие. Жалость. А также понимание.