Но девчонка… чудо как хороша. У нас уже три матроса с ушибами и переломами – целитель пригрозил, что следующего засмотревшегося лечить не станет. Ее мать, а мне сказали, что Альха пошла в нее, была настоящей красавицей, вот и принцесса отличалась слегка смуглой кожей, темно-каштановыми с крутой волной волосами и красиво-очерченными миндалевидными глазами серого оттенка.
В Ушхтань мы попали случайно. Дарье туда не собирался, категорично заявив, что девицы из гарема нас не интересуют, а потому нечего там делать: жарко, пыльно и даже число принцесс не известно, ибо скрыто от посторонних.
В тот жаркий край нас занес туман. Он сошел ночью, взяв корабль в круговой плен, и когда я встала утром, за бортом уже стояла непроглядная, густая, белесо-серая мгла. Ветер стих, так что окружающее нас безобразие грозило остаться с нами надолго. Погодник делал все, что мог: прыгал, махал руками – рубашка была хоть выжимай от пота – но туман стоял намертво, не расщедрившись даже на маленький просвет.
- Наведенный, - поделился со мной последними новостями Дарье, - работают не менее трех погодников. Против них мы мало, что можем.
Яркая вспышка разорвала белесую мглу, прошла гудящими сферическими кольцами перед носом нашей яхты, затормозилась о что-то темное, намеком проступающее в тумане, а потом грохнуло так, что заложило уши.
Каюсь, я испугалась, с визгом присев за хлипкую защиту поручней.
- Тать, в каюту, живо!
Встревоженный голос мужа лишь прибавил страха. Я, конечно, понимаю, что внутри безопаснее, но там и в разы страшнее.
Когда я уже сделала шаг в сторону каюты, туман свернулся. Осел в воду, точно одеяло, которое встряхнули и положили на кровать. Ослепляющий солнечный свет ударил по глазам. Я заморгала, а с двух сторон неслись предупреждающие крики матросов:
- Ушхтаньский фрегат по правому борту.
- Три Гальский брига по левому.
И мы между ними, как болонка меж волкодавов – и вроде никому не нужна, но прилететь за компанию может.
- Тать! – я дернулась, ускорилась, практически влетев в каюту. Лихорадочно огляделась – чем бы подпереть дверь, отругала себя и заставила успокоиться.
Мы медленно, по-черепашьи, пятились назад, выползая из разворачивающейся битвы. Я никогда не видела морской бой, вдобавок магический, а потому прильнула к иллюминатору, забыв о страхе. С бортов запускали огромные болиды, которые наталкивались на мыльные щиты противника и оглушительно взрывались снопом разноцветных искр. Пронзали воздух ослепительно яркие молнии, в виде копий обрушиваясь на борт противника. Фрегат сражался доблестно, но видно было, что против троих ему не выстоять. Мы ему мало чем могли помочь… Да и не стали бы вмешиваться в давний, насколько я помнила из рассказа капитана, конфликт двух стран. В подобных конфликтах уже невозможно найти, кто прав, а кто виноват.
Фрегат не выдержал последнего, особо мощного залпа. Щит лопнул, палуба подлетела в воздух, осыпавшись в воду кусками досок. Вместе с ними вниз полетели темные человеческие тела.
Я смотрела на это, прикусив губу… Сердце обливалось кровью. Смерть она всегда… берет за душу, даже если ты к ней непричастен.
А потом что-то золотое в волнах привлекло мое внимание, и я бросилась наружу.
- Хоть одного, ну пожалуйста. Смотри, его под борт прибило, на доске держится, гальские и не заметят, что мы его достали.
Дарье недовольно хмурил брови в ответ на мои мольбы. Риск, конечно, был. Если с бригов заметят нашу спасательную операцию, прилетит уже нам.
- Ладно, посмотрим, - и он, перегнувшись через борт, принялся высматривать бедолагу. Честно, если бы не яркая одежда, я бы его даже не заметила, а тут халат блестел в воде, разбрасывая солнечные зайчики.
- Хорошо, - нехотя согласился муж, - у нас не больше пяти минут, мы встали удачно, как раз закрыты. Капитан, сигнальте, что у нас небольшие проблемы с артефактами. Сейчас перезагрузим и уберемся прочь. Пусть не нервничают.
- Они на нас не нападут? – спросила я.
- Побоятся. Сама знаешь - мы прокляты, - с горькой усмешкой ответил муж.
Ну да… в военных делах репутация – половина победы.
Когда парня выволокли на палубу, золотой халат был красным от крови, да и в целом на бедняге живого места не было. Похоже, он прям в эпицентре взрыва оказался.
- Сожалею, госпожа, - целитель поднялся с колен, отряхнул свои белоснежные брюки – белые все-таки повернуты на этом цвете, - сделать ничего нельзя, он уже мертв.
- Так это прекрасно! – обрадовалась я, заработав полный удивления взгляд целителя, который тут же стал колюче-подозрительным. Ну да, Штарл не в курсе, что я только мертвых «лечить» умею, так что парень облегчил мне работу, скончавшись самостоятельно.