— Собирай отряд, — приказал он помощнику, — подбери тройку крепких магов. Выдвигаемся на рассвете.
Старуха ушла, даже есть не стала, оставив меня в растрепанных чувствах. Тревога кислотой разъедала душу, а собственное поведение казалось верхом дурости.
— Не могла отшить так, чтобы не привлечь внимания? — шипела себе под нос.
И не служило оправданием то, что не знала языка. Надо было сказаться больной, дурой, полоумной.
Мало ли способов отвадить от себя мужчину?
Того, кто хочет на тебе заработать?
Мало.
Больная — вылечат. Дура — не разговоры вести станут. Полоумная... сложнее, но подход и к такой найти можно. Непросто остановить человека, которому при взгляде на тебя слышится звон монет.
Черт!
Еще и эта непонятная сила, которая реагирует на эмоции. Самый большой вопрос: что мне со всем этим делать? Понятно, что если попробую выжить в одиночку, нарвусь на второго Чиполлино и меня тупо используют или, еще хуже, попытаются забрать мои странные способности. Могут же здесь быть энергетические вампиры? Почему бы и нет. Еще и этот камень в нагрузку...
Решено — от бабули ни ногой.
Я металась под мостом, больше мешая, чем помогая. Детвора сосредоточенно и хладнокровно собирала вещи, явно делая это не в первый раз. Откуда-то взялись объемные мешки, куда укладывались одежда, посуда.
Детское спокойствие подействовало точно ушат холодной воды. Запретила себе паниковать и начала помогать собираться, но прислушиваться, не раздастся ли сигнал тревоги, не перестала.
Бабуля вернулась через пару часов, когда стемнело, а мы были готовы бежать. Окинула нас полным недовольства взглядом, пожевала губу, почесала кончик носа и шагнула к тюкам. Выбрала самые большие. Я попыталась отобрать, все-таки возраст, но меня отпихнули, прошипев что-то уничижительное. Мне явно не простили полет воздушным шариком над крышами... Оставшиеся пожитки подхватили мы с ребятами и караваном контрабандистов поползли вдоль ручья.
Трущобы сменились настоящими домами – мы вошли в город. Улицы тут были вымощены камнем, лавки, закрытые ставнями в такой час, чередовались с заборами и разнообразными домами: каменными, деревянными, попадались даже двухэтажные. Но главное — воздух! Едва заметная вонь мешалась с запахами еды, цветов и свежестью опускающейся на город ночи. Некоторые улицы были освещены фонарями, но таких мы избегали, передвигаясь темными закоулками. Шли, скрываясь аки тати в нощи. Еще и с мешками на спине.
Временами бабуля замирала, прислушиваясь к чему-то. В эти моменты я тоже останавливалась, но слышала лишь испуганный стук собственного сердца. Все же татем быть весьма нервозатратно.
Наконец бабуля толкнула незаметную калитку, и мы ввалились в чей-то двор. Вспыхнул фонарь, и, подслеповато щурясь, к нам вышла пожилая пара. Старик почти сразу ушел обратно, а старуха повела нас вглубь двора. Завела в пристройку, проговорила какие-то наставления и ушла, оставив фонарь.
Я медленно, отмечая про себя подробности, огляделась. Комната была одна, но большая, еще и с окном. В углу стояла металлическая печка, рядом притулился стол, который обступили рассохшиеся табуретки, на полу у стены свалены тюфяки, на стене прибита пара полок, а справа от двери гвозди вместо вешалок. И все же это был дом. Сухой, теплый и даже уютный.
Опустила тюки на пол, неверяще посмотрела на бабулю, всхлипнула:
— Тыгдлар! — Ощутила, как защипало глаза, а в груди сдавило.
Мне позволили себя обнять, но почти тут же оттолкнули, пробормотав что-то язвительное. Однако я успела заметить, как заблестели глаза у бабули, моей любимой бабули. А ведь могла бросить или сдать властям, но не стала. Кажется, в этом мире у меня появилась первая точка опоры.
Но откуда у Тыгдлар деньги на съем?
Пять минут оживленной жестикуляции, часть знакомых уже слов, которые смогли осесть в моей голове за эти дни, и бабуля, чуть смущаясь, продемонстрировала те самые монеты, которые выложил Чиполлино на стол, когда меня покупал. Я восхищенно присвистнула. Когда только успела прихватить? И ведь не растерялась. Что ж, деньги на оплату жилья у нас есть — на какое-то время можно затаиться.
* * *
— Ваше сиятельство, я требую... нет, я настаиваю, чтобы вы оставались в постели хотя бы еще два дня!
— Бросьте, — князь продолжил одеваться, — вам уже достаточно заплатили. Я чувствую себя прекрасно и в ваших услугах больше не нуждаюсь.