Кивнула. Ну да. Ерунда, на которой держится благополучие многих граждан и основа власти. Казну-то надо пополнять, а пошлины — один из источников дохода.
«Но эти глупцы решили прекратить богам служить да порталы лишь по их воле открывать. Сами захотели. Ну и начали строить, хм, собственный портал».
Нормальное такое стремление к самостоятельности. Ведь ритуал — это не просто слова. Это еще и делать что-то надо. Свечку там зажечь, поклоны отбить, помолиться душой, что тоже труд. А здесь? Боги могли и жертву требовать. Человеческую. Так что местных я никоим образом не осуждаю, но, похоже, у бедолаг ничего не вышло. Революции против богов заканчиваются плохо: тут не со своими воевать.
«Боги осерчали, и швах этот, что успели возвести в центре города, уничтожили».
С центром они, конечно, погорячились. Надо было где-то в сторонке, подальше, строить, чтобы минимизировать риски.
«Рвануло та-а-ак... — Веревка закачалась, в шипящем голосе зазвучало наслаждение, меня аж передернуло. — Что треснула оболочка мира».
Ох, апокалипсис местного масштаба.
«И поменялись куски местами. Четыре туда ушло, четыре сюда пришло. Был Айсвал, стал просто Город, потому как не смогли договориться, и каждый называет его по-своему».
Н-да, наказали так наказали. Причем сразу и своих и пришлых.
— Погоди, а местных вообще не осталось?
«Осталось. Вначале много было, а потом пришлые объединились и уничтожили бо́льшую часть. Ты же трущобница, должна про серую зону знать».
Что значит трущобница?
— Бывшая, — процедила.
У меня и дом есть, и семья.
Однако следы прежнего города я видела лишь здесь, а в трущобах такое чувство, что в чистом поле строили. Озвучила свои сомнения.
«Так жилище уничтожают вместе с обитателями. Слышала: мой дом — моя сила? Хотя откуда тебе знать». — И передо мной покачались с откровенной жалостью.
А я... Сидела и переваривала суровость местных зачисток. Вместе с обитателями.
— А этот почему цел? — обвела рукой вокруг.
«Загородный он, потому и уцелел, — просветила меня веревка, — знать тут временами жила, после уже синие на свободные места селиться стали».
— Синие? — переспросила глухо, голос отказывал после вываленных на меня новостей. Это не история мира, а триллер какой-то.
«Синие, белые, зеленые и красные. И не спрашивай почему, — опередила мой вопрос веревка, — хлябь знает откуда они эти цвета взяли».
Понятно, что кому-то нет дела до человеческой глупости. Зато теперь понятна разношерстность серой зоны и ворота для белых... гм, в смысле, для жителей с пропиской... ведущие в Город, куда нам с бабулей вход воспрещен.
Мы поселились в пригороде, который вроде как и к синим относится, но при этом вне городской стены. Город ведь, как и любое поселение, растет.
— А стены как давно возвели?
С воротами и пропускной системой.
«Так почти сразу. Сначала от местных, а потом друг от друга отгораживаться начали».
Ну да... Построить общий дом не вышло. Местные-то, понятно дело, офигели, когда им на головы буквально четыре куска чужих миров вывалились, а ведь каждый хотел не просто выжить, а жить так, как жил до перемещения. Страшно представить, какая бойня тут была. Интересно, из местных кто-то остался? Или вот эта веревочка — последний «представитель»?
После уже пошла грызня меж собой, потому как не бывает дружбы между государствами. Есть те, кто сверху, и те, кто снизу. Или равные, но со взаимными интересами. А тут, похоже, серьезные ребята подобрались.
Что же, теперь я поняла, что с местной властью, вне зависимости от ее цвета, мне иметь дело не хочется, потому как ни паспорта, ни прописки, ни ВНЖ, ни капитала у меня нет.
«Ну-с-с, — веревка с предвкушением свернулась в кольца, — двинулись».
Я отмерла, прищурилась, дернула уголком губ.
— Последний вопрос, — медленно протянула.
Нет, вопросов масса, но мне сейчас не собраться с мыслями, да и вряд ли веревка знает, где взять денег и как получить документы.
— А вы кто такие? — ткнула поочередно в нервно свивающую кольца веревку и со спокойствием удава возлежащий на полу плющ.
На меня фыркнули — я привычно задержала дыхание. Хмыкнули в голове с такой интонацией, что стало понятно: считают полной дурой.
«Стражи мы, — чуть ли не по слогам проговорила веревка, добавив с гордостью: — Боевые».
Вот тут мне стало нехорошо. Вспомнился потерянный кем-то в спешном бегстве обрывок одежды, и подумалось, что с той силой, с какой плющ таскал меня и бабулю, ему ничего не стоило нас придушить. Как-то расхотелось уточнять, что именно эти боевые товарищи охраняли. Подожду подходящего момента.