Поскольку татары являлись мусульманами, выдвигались предложения принять за название народа и термин «мусульмане». И оно, как и предложение принять название «тюрки», было истолковано в выгодном царизму, его политике натравливания народов смысле — как явление панисламизма, и с этого времени был придуман наряду с пантюркизмом и панисламизм, как якобы всенародное движение среди татар.
Обвинение татар в пантюркизме и панисламизме начало проникать и в не официозную литературу и печать. Вся эта пропаганда не могла не оказать определенного влияния и на сознание народных масс. Таким образом, образовался еще один заколдованный круг, на этот раз «с угрозами» с другой стороны, якобы идущей от тех же «татар», «потомков монгол», направленной против русского народа, престола, православия. Простому человеку трудно было понять все эти тонкости, более того, к тому времени реакционное духовенство, церковная школа уже основательно вдолбили в его сознание миф о «поганых татарах»; принесших Руси неисчислимые беды. И простой работный люд, малограмотный, забитый, зачастую верил: эти «пантюркисты», «панисламисты», будучи «татарами», являются потомками тех же монгольских завоевателей. В этих условиях не стойло особых усилий натравить православное население на этих «магометан» - «басурманов» - «татар». Хотя такое понимание происхождения «татар», как потомков монголов, и противоречило жупелу «пантюркизма», идеологи царизма пренебрегали этим, хотя, казалось бы, они имели больше «оснований» обвинять их не в пантюркизме, не в панисламизме, а в «панмонголизме».
Рост национального и социального самосознания, влияния передовой русской культуры и школы на татар заметил идеолог православных миссионеров, который еще в 1881 году писал, что «надвигается страшная туча магометанская, новое нашествие, но не монгольское, а мусульманское, не дикарей из Азии, а дикарей цивилизованных, прошедших университеты, гимназии и кадетские корпуса, вспоенных прессой (русской - А.К.). Были прежде отпадения крещеных татар, но то были цветики, а теперь ягодки…» (К.В. Xарлампович, П.П. Масловский и его переписка с Н.И. Ильминским. Казань, 1907, с. 3). Как видим, и этому идеологу было выгодно пробуждение самосознания народа представить как явление, связанное с мусульманством, которому они-де научились в русских университетах, гимназиях, через русскую печать.
Цензор татарской книги Д. Богданов на запрос начальника Казанского жандармского управления о пантюркизме и панисламизме среди татар ответил так: «Выражение «мусульманское милле» (мусульманская нация, народы - А.К.) переносит невольно к панисламизму, ибо все мухаммедане, в числе 300 миллионов, «кардашимизлар», т. е. наши братья; выражение «турецкое» (надо читать - «тюркское» - А.К.) племя - переносит к пантюркизму», (Центральный гос. архив ТАССР, ф. 420, д. 134, л. 14). На запрос казанского губернатора об «объективном всестороннем освещении современного настроения казанских мусульман», что «представляет особый, серьезный интерес (подчеркнуто губернатором - А. К.) для правительственной власти в связи с наблюдающимся за последнее время прогрессивным течением (подчеркнуто нами - А.К.) среди мусульман с ярко выраженною националистическою окраскою» (Центральный гос. архив ТАССР, ф. 420,
д.256, л. 2), председатель Казанского временного комитета по делам печати, верный служака царской цензуры Пинегин, имеющий к тому времени более чем тридцатилетний опыт цензурования татарской печати, довольно полно знающий направления татарской общественной мысли, отметил: «Идеалы татарской интеллигенции последнего времени - идейное объединение мусульманских племен на почве языка и сохранения своей национальности при заимствованиях европейской культуры - не расходятся с верованиями и взглядами татарской невежественной массы, которая не принимает национальной обособленности племен, принимая всех мусульман за один народ», «во всяком случае, общий тон казанской печати вполне патриотичен, не только при начале войны с Германией и Австрией, но и при открытии действий со стороны Турции… Насколько можно судить по активным выступлениям мусульман патриотического характера - тон их прессы соответствует настроению татарского народа» (Центральный гос. архив ТАССР, ф. 420, д. 256, л. 5-6). Даже такой верный служака, как Пинегин, не находит «в татарском движении» ни панисламизма, ни пантюркизма, которые жандармские власти, миссионеры видели в каждой букве, написанной арабским письмом, письмом Корана, звучащего на «тюркском языке» печатного слова. Мы не исключаем, что в общественной мысли начала XX века среди татар были отдельные панисламистские, пантюркистские мотивы, идущие со стороны представителей буржуазных националистов. Но мы не можем согласиться с тем, что это явление нашло какую-либо поддержку как среди народных масс, так и среди татарской интеллигенции, было сколько-нибудь массовым. Отметим попутно, этот вопрос в литературе еще до настоящего времени достаточно не освещен, мы были вынуждены его коснуться лишь в свете спекуляций терминами «турки», «тюрки», «мусульмане», без чего трудно понять историю рассматриваемого вопроса.