Приведем еще один пример, на этот раз из более далекого прошлого. Крещеный татарин, православный священник Д. Григорьев писал: «Едва ли начальству известно, что для крещеного татарина нет выше обиды, когда называют его татарином. Вот уже прошло 350 лет, как первые из казанских инородцев - мусульман приняли святое крещение, и стали называть себя крещеными, а начальство все еще продолжает называть их ненавистным именем татарин, и, главное, даже требует этого», «нередко бедные крещены терпят и лишения из-за ненавистного случая» (имени «татар» - А.К.) (Д.Г. Григорьев. Зовите нас крещенами. - Известия по Казанской епархии, 1906, № 14/15, с. 450). Эти примеры напоминают крик отчаявшейся души.
Употребление лжеэтнонима «татары» мешает объективному освещению прошлого многих тюркских народов, создает трудности и в других областях. Обратимся к исследованию М.С. Михайлова под названием «К вопросу о занятиях М. Ю. Лермонтова «татарским» языком», опубликованному в первом выпуске «Тюркологического сборника» (М.-Л., 1951, с. 127-136). Неспроста автор в заглавии слово «татарский» берет в кавычки, и в ходе всей статьи вынужден объяснять, что этот «татарский язык» является не татарским языком, т. е. языком монгол, а является общим названием языков народов Кавказа: азербайджанцев, ногайцев, кумыков… И пишет: «Вопрос о «татарском» языке со времен Пушкина, Лермонтова, даже Л. Толстого (в период написания «Казаков») - вопрос спорный. Спорность его усугубляется еще тем, что тогда называли «татарами» не только представителей различных тюркоязычных народов, но и всех мусульман» (Указ, раб.,
с. 130).
Как известно, природа не терпит пустоты. Если татары не являются потомками булгар, как это стремилась представить официальная наука до революции, следовательно, и их культурное наследие, язык, письменность, памятники культуры и т.д. также не могут считаться наследием татарского народа. Пользуясь тем, что ложная теория о происхождении современных татар все еще не похоронена, нашлись «теоретики», которые объявили булгарский язык живым языком современных чувашей, а также культуру булгар наследием чувашского народа. Явная тенденциозность и антинаучность такой концепции доказана и этнографами, и языковедами, и археологами. Результаты этих исследований подытожены в недавно вышедшей работе известного историка-археолога, долгие годы занимающегося историей Волжской Булгарии, Ю.А. Краснова. На основе анализа накопленных фактов археологии, этнографии, антропологии, языка, памятников письменности Волжской Булгарии и Казанского ханства он приходит к заключению: «Ни письменные источники, ни данные этнографии, лингвистики и антропологии не могут дать детальной картины формирования чувашского народа», «важнейшие звенья, которые могли бы показать преемственность домонгольской булгарской культуры с культурой чувашей-анатри, отсутствуют» (Ю.А. Краснов. Проблемы происхождения чувашского народа в свете археологических данных. - Советская археология, 1974, № 3, с. 117-118). Отметим, что анатри - это нижняя, южная группа чувашей, непосредственные соседи волжских булгар, которые имели контакты с булгарами. Верховые, северные чуваши - вирьялы, которые не жили в непосредственном контакте с булгарами, не имеют почти никаких элементов влияния культуры булгар. Сторонники булгарского происхождения чувашей ссылаются на наличие в их языке нескольких «булгаризмов», якобы сохранившихся и свойственных только чувашскому языку, что не соответствует действительности. Сошлемся здесь на выводы академика В.В. Бартольда: «Ашмарин приводит некоторые слова, несомненно заимствованные некогда у мусульманских народов, но получившие у чувашей иное значение. Языческие молитвы начинаются словами «псемелле» (араб, «бисмиллах»); бог, повелевающий волками, называется «пихпмпар» (перс, «пайгамбар» - пророк); душа умершего - «киремет» (араб, «карамат» - благодать, чудо). Если бы чуваши действительно происходили от волжских болгар, которые были городскими жителями, и получили эти выражения от своих предков, то это свидетельствовало бы о невероятном, вряд ли еще где-либо в мусульманском мире встречающемся, возврате к дикости» (В.В. Бартольд. Сочинения, т. 5, М., 1968, с. 520).