— История, о которой я хочу рассказать, отнюдь не из веселых. Достаточно поучительная для всей моей дальнейшей жизни.
Ребята поудобней устроились на своих партах и все обратились в слух.
— В вашем возрасте я и мои товарищи были во всем похожи на обычных школьников всех времен. Мы часто досаждали учителям. Давали им прозвища. Мне вы дали прозвище Тарзан, не так ли? — спросил пак Сулейман мимоходом. Ребята были поражены осведомленностью директора. — Это пустяк и совершенно не обидно для меня. Но бывает такое, что причиняет боль. Послушайте же рассказ о том, что случилось со мной в школьные годы.
В то время мне было столько же лет, сколько и вам. Наш класс, как и ваш, слыл озорным. Мы, пожалуй, еще больше озорничали. У нас были отчаянные шалуны. Однажды к нам пришла новая учительница по естествознанию. Через несколько дней мы узнали, что она только что окончила школу. Все, что она делала, казалось странным. Положение учительницы было тем хуже, что в нашем классе были одни мальчики. Новую учительницу мы изводили каждый день. Каждый раз мы ее засыпали вопросами, которые почти не имели отношения к уроку. С каждым днем росло наше непослушание. Подходил к концу первый семестр. И тут мы обнаружили, что учительница не успела объяснить на уроках и половины того, что изложено в учебниках. Но что делать, она была вынуждена дать контрольную. И вы знаете, что произошло?
Ребята навострили уши.
— Как она нас ни уговаривала, чтобы мы сделали хоть что-нибудь, мы ни в какую не соглашались. Мы говорили, что у нас не было настоящих уроков. Всякий раз, когда раздавали бумагу, листки возвращались неисписанными. Мы ничего не делали. Только смотрели на учительницу, которую, конечно, нельзя было не признать красивой.
В другое время ребята, конечно, рассмеялись бы, услышав отступление пака Сулеймана. Но на этот раз, неизвестно почему, никто из них даже не усмехнулся.
— Наша учительница пригрозила, что доложит директору. Но мы не обращали внимания ни на какие угрозы. На следующей неделе она не пришла на урок. Она покинула нашу школу. От товарища, который был с ней знаком, мы узнали причину. Оказывается, она не вынесла нашего поведения. Но печально не то. Ее больная мать, которая стала было поправляться, неожиданно умерла. Она узнала, что дочь не хочет быть больше учительницей ни в нашей школе, ни в какой другой, это известие оказалось для нее ударом, смертельным ударом. Мы были страшно потрясены, узнав об этом. Мы не предполагали, что наше озорство приведет к несчастью.
Вот об этом и хотел я рассказать вам. Может быть, сами того не осознавая, вы часто обижаете учителей. Не все люди способны договориться с детьми. Есть люди, которые легко умеют поддерживать порядок в классе, а есть такие, которые совершенно теряются.
Что бы вы чувствовали, если бы учитель лишился работы из-за вашего озорства, как это было у нас? Неплохо помнить об этом, — продолжал пак Сулейман. — Не все становятся учителями по призванию. Порой обстоятельства вынуждают избрать эту профессию. И в этом случае вы должны помочь учителю. Запомните как следует то, что я вам сказал. Вот, собственно, и все!
Подойдя к двери, пак Сулейман обернулся к классу:
— Вы помните о том, что экзамены на носу? Занимайтесь как следует, дети!
В классе было по-прежнему тихо. Ребята обменялись выразительными взглядами.
Вдруг Хади воскликнул:
— Мустафа схитрила, она донесла! Да, да, она донесла.
— Хади, — прикрикнул Хасан, — не греми, как пустая бочка!
Хади хотел сказать еще что-то, но получил подзатыльник от соседа.
После обмена мнениями было решено встретиться с госпожой Мустафа у нее дома и выразить свое сожаление по поводу происшедшего. Сделать это было поручено Хасану и Тати.
Учителя, дававшие следующие уроки, были поражены. Класс вел себя безупречно. Несомненно, что-то случилось.
Перед самым концом занятий в 3-й «Б» заглянула уборщица. Она сказала, что после занятий Будиарти должна зайти к директору.
Тати, которая было успокоилась, вновь заволновалась. Кто знает, может быть, ее исключат за ее поведение. При этой мысли у нее неприятно холодило спину. Может быть, паку Сулейману оставалось выбирать: или принять отставку учительницы, или исключить Тати. Слезы вот-вот должны были политься из глаз. Тато сочувственно смотрел на сестру. У него в голове мелькали такие же мысли.
Тати умоляюще поглядела на брата и попросила:
— Ничего пока не говори маме, То. Я сама приду и поговорю с ней.
С трепещущим сердцем Тати предстала перед директором.
— Садись, Будиарти. Ты знаешь, зачем я позвал тебя сюда? — спросил он, как обычно, спокойно.