– Денег нет. – Повторяю свой ответ. – Потерпи до следующего месяца.
– Ты мне обещала!
– Я никому ничего не обещала. Твои кеды могут подождать, это не жизненно важная покупка. Варя, деньги просто так не появляются, их для начала нужно заработать. А потом уже тратить на прихоти.
– Ну, ты же для чего-то же ходишь на работу! – Восклицает Варька.
Мне хочется кричать. Потому что моя дочь стала сейчас настоящим потребителем, который тянет из меня все соки. И при этом я не чувствую никакой отдачи.
– Что за тон, Варвара? – наконец-то на горизонте этого сложного разговора появляется наш глава семейства.
– Неужели я так многого прошу? Какие-то кеды! А мама как всегда говорит, что денег нет.
– Если она так говорит, значит так и есть. К тому же ты вроде бы покупала себе недавно обувь. Тысяч так за десять. Неужели уже вся износилась?
– Нет еще. – Едва слышно слышится в ответ. Так всегда, со мной она готова глотку рвать, зато со Славой тише воды и ниже травы.
– Значит, Варвара Вячеславовна, урежь свои аппетиты. Иначе лишу тебя карманных денег на ближайшую неделю. – Муж протягивает ей ее сумку и вручает макет младшего. – Будь добра, проводи Макса в школу и отдай его работу классной руководительнице прямо в руки. И не урони по дороге, а то мать всю ночь не спала, клеила ее.
– Ненавижу вас, – шипит этот шестнадцатилетний монстр, – обоих.
– Мы тоже тебя любим, солнышко, – Слава целует младшего сына и подталкивает его к сестре. – Не задерживайтесь после школы, сегодня семейный ужин.
Я и дочь синхронно вздрагиваем после упоминания об обязательном ритуале каждую пятницу. От этой затеи в восторге только сын и то, потому что еще слишком мал. Не понимаю, зачем устраивать это показательное шоу, если нас хватает ровно на пятнадцать минут этого цирка за столом? Рекордное время, в которое Слава пытается вместиться и побыть идеальным папой и мужем. А затем все снова встает на свои места и мы расходимся по своим углам. От этого я, кстати, тоже устала. Хочется какой-то встряски, чтоб вдохнуть в нашу среднестатистическую жизнь хоть какой-нибудь искры. Поэтому когда дверь за детьми захлопывается и муж поворачивается ко мне с уже измятым галстуком в немой просьбе, я вместо помощи с этим предметом его гардероба, целую его. Крепко, страстно и с каким-то отчаянием. До безумия хочется почувствовать его внутри. Как раньше, когда мы были помоложе и секс был спонтанным, а не по договоренности раз в неделю, а то и вовсе в две. Но моя инициатива затухает потому что я не чувствую ответного отклика. Поцелуи мужа скованы и едва ли могут поддерживать ту страсть, которую я пытаюсь вложить. А затем он вообще отстраняется со словами, которые я слышу вот уже не один год подряд:
– Эля, не сейчас. Я опоздаю на работу.
– Слав, ты же начальник. Можешь позволить себе приехать чуть позже остальных. Скажешь, что была уважительная причина.
– Какая? – Он недовольно морщится. – Эль, не будь ребенком.
С каким-то раздражением муж отбрасывает галстук и подхватывает кожаный портфель с бумагами. Уже не целует на прощание, видимо я только что превысила в этом лимит и просто уходит из квартиры.
Внутри разливается тоска и обида. И да, я все же возвращаюсь к мысли, что выгорела. Да, точно. Я наконец-то в полной мере ощутила значение этого слова на собственной шкуре. И для этого мне понадобилось всего каких-то шестнадцать лет.
Глава 2
Шестнадцать лет «безудержного» счастья. С ослепляющей любовью в семнадцать, которая напрочь снесла мою крышу до такой степени, что я ушла из дома ничего не имея в этой жизни. Кроме розовых очков на все лицо, рюкзака за плечами и твердой уверенностью в том, что все вокруг слепы и не правы. Затем последовал неожиданный залет в восемнадцать, скоропостижная роспись в обшарпанном загсе без белого платья и шикарного ресторана. Как сейчас помню, что на мне был белый сарафан, а на Славке шорты и футболка. Соседка Зойка из общаги, где мы снимали комнату стала мне и дружкой, и тамадой, которая зычным голосом толкала тост за тостом и чуть ли не носом ныряла в рюмку с водкой каждые пятнадцать минут. Раздвижной стол с пропаленной скатертью шатался при каждом телодвижении, разномастные стулья скрипели, гости пьяно и наперебой орали «Горько!», закусывая наспех приготовленным оливье и остывшей курицей гриль. И, знаете, даже в тот момент, находясь в прокуренной комнатке с дешевыми занавесками и продавленной мебелью, я была счастлива. Глупое состояние. Это я уже сейчас понимаю. А тогда даже увеличивающийся с каждым месяцем живот не понижал градуса нашего счастья. Подумаешь, что нет ни работы, ни своего жилья, ни высшего образования. Мы-то молодые, еще успеем нажить. Москва ведь тоже не сразу построилась. Вот только время шло, а у нас по-прежнему ничего не прибавлялось. Кроме моего веса и долгов. Но главное, что вера в светлое будущее не угасала.