– Уничтожим, – согласился я. – Информация по банде?
– Слушай…
Данные, которые выдал оперативный отдел, были, в принципе, исчерпывающими для конкретной работы по уничтожению. При этом сами оперативники знали только общий количественный состав банды, но не знали ни одного имени участника формирования.
Еще мне сообщили, что на правом предплечье у эмира есть цветная татуировка. Красной и черной тушью красиво и затейливо выведено какое-то слово на арабском языке. Волосы прикрывают татуировку, но она, видимо, несколько раз обновлялась, что говорит о том, что эмир придает ей определенное значение. Но даже перевода надписи в оперативном отделе никто не знал, как и не видел изображения самой надписи. Откуда пришли в оперативный отдел такие данные, мне никто не сообщил, а в ответ на мой прямой вопрос посмотрели, как на дурака, из чего я сделал вывод, что это агентурные данные. Но даже в Дагестане не все грамотные люди умеют читать по-арабски. А среди агентуры, как правило, не все даже по-русски читают.
На операцию нам выдали стандартный боезапас, «сухой паек» и вертолет «Ми-8», который обычно используется для транспортировки и десантирования спецназа. Пилот вовремя оказался в здании штаба. Щеголеватый майор позвонил дежурному, и тот уже через три минуты прислал в кабинет командира экипажа – худощавого и хмурого подполковника.
– Доставим без проблем, – сказал подполковник, когда меня ему представили. – Мои полетные документы…
– У диспетчера авиаотряда. Уже отправили.
– Понял. Мне уже говорили, куда приблизительно лететь. Там, кажется, местность лесистая?
– Лесистые горы, товарищ подполковник, – подсказал капитан.
– Старлей, как десантироваться будешь? Посадку там, боюсь, я совершить не смогу. Винты о деревья ломать не намерен. А удобных площадок для посадки, насколько я карту помню, в тех краях нет. Искать их можно несколько дней. Давай сразу договариваться, «на берегу»…
– По крайней мере, не парашютное десантирование. Все остальное не имеет значения, – сказал я. – Если получится с высоты метра в два, мы выпрыгнем. Получится выше, можем по канату спуститься. Канат из пеньки всегда лучше стального троса. Руки не жжет. И лучше синтетики, которая любит тянуться и скручиваться под весом человека.
– Есть у меня такой канат. Но перчатки лучше иметь…
– Есть перчатки у всех, – сообщил я.
– Тогда проблем не будет, – пообещал подполковник.
– Боекомплект и «сухой паек» вам доставят машиной к казарме, – сообщил капитан.
– Что-то новое… – удивился я. – Всегда раньше сами получали на складе.
– При другом начальнике штаба. А теперь майор Абдусалямов распорядился так делать. Он всегда об исполнителях задания в первую очередь беспокоится. И нас этому учит.
Я не возразил, поскольку для меня и для взвода так было намного удобнее, и пошел в казарму поднимать взвод на первую боевую операцию.
В нынешней командировке, так уж получилось, у меня во взводе оказалось шестьдесят процентов молодых солдат срочной службы, отслуживших только полгода. То есть из двадцати семи бойцов у меня было шестнадцать «срочников». И после этой командировки им предстояло ехать домой. Конечно, каждый из них, кроме тех, кто решит остаться служить по контракту, мечтает вернуться домой героем с государственной наградой на груди. Обычно после такой командировки все солдаты срочной службы получают медаль «За отвагу»[2]. И это независимо от совершенных подвигов. Просто за участие в боях, за риск. Кому-то ее вручат перед отправкой домой, кому-то, возможно, уже дома в военкомате. Разные случаи бывали. Я всегда писал представление к награде на всех солдат взвода. А уже штаб батальона решал, кого чем наградить. Кому-то достается знак отличия «Георгиевский крест» Первой степени[3]. На моей памяти солдаты контрактной службы только трижды получали «Георгиевский крест» Второй степени, и лишь однажды Третьей степени. Крест Четвертой степени кто-то, наверное, и получал, но я лично таких военнослужащих не знаю. При этом я отлично понимал, что все бойцы взвода рвались в бой не за медалью и не за Крестом. Просто они знали свой уровень подготовки и хотели проверить свою способность стать защитником друзей, родных, своих соотечественников.
И я хорошо знал, что в первый бой все поднимутся с радостью, оставив отдых, который может утомлять больше тяжелой военной работы. Организм солдата в боевой обстановке всегда должен быть настроен на нужный ритм.