– Коля! Можешь шагов на десять ниже спуститься. И там по прямой выдвигайся. До передового охранения останется метров пятьдесят.
– Я его не слышу, – сообщил сержант Мослаков, – а объект наблюдения слышит. Шевелится. Это точно не человек.
Сержант Занадворов меня понял, резко спустился ниже по склону хребта и двинулся прямо.
– Очки ночного видения надень, – посоветовал я.
Очки ночного видения, достаточно большие, размером с театральный бинокль, и неудобные, были у всех солдат взвода. Идти в них по ночному лесу было, на мой взгляд, удобно. Только не в дозоре, где лучше пользоваться тепловизионным прицелом, что дает возможность вовремя стрелять, если понадобится. А очки ночного видения к оптическому прицелу не прижмешь и ничего увидеть в них не сможешь за пределами тех десяти метров, на которые они рассчитаны. Увидишь только узкий участок, который подсвечивается лучами встроенного лазера.
Далеко не все солдаты во взводе пользуются этими очками. Многие предпочитают напрягать собственное зрение и смотреть перед собой внимательнее. Даже когда луны на небе нет. Но в горах такие яркие и такие близкие мохнатые звезды, что светят достаточно ярко. И видно при их свете хорошо.
Особенно не любят очки ночного видения опытные контрактники, которые начинали служить еще в отсутствие в спецназе различных гаджетов и привыкли больше человеческим органам чувств доверять. А ночному передвижению они обучены давно и хорошо. Ведь ночь – это основное время работы спецназа ГРУ.
– Товарищ старший лейтенант, я в очках всегда спотыкаюсь, – возразил снайпер, уловив не приказной тон моих слов. – Даже когда ползу…
– Дело хозяйское… – В данном случае я мог только посоветовать, а как удобнее выполнять мое задание, снайперу виднее.
Я вовремя вспомнил, что командир обязан не только одним опасным участком заниматься, а и всем взводом руководить.
– Соломатов! Коровкин! Выходите на верхний уровень, к самым скалам. Оттуда просматриваете, что можно увидеть, докладываете и страхуете взвод. Все ясно?
– Так точно, товарищ старший лейтенант.
Теперь можно было вернуться к тем событиям, что разворачивались впереди. Навигатор показал, что Занадворов на десяток с лишним секунд остановился, замер на месте. Обычно это происходит с солдатами, когда они в прицел местность осматривают.
– Что видишь? Кем любуешься?
– Вижу наших. Любуюсь Мослаковым. Выше других стоит.
– Это плохо, Мослаков, что он тобой любуется. У бандитов тоже может быть тепловизионный прицел. А они привыкли любоваться не людьми, а телами. Я бы на твоем месте спрятался. Занадворов, докладывай!
– Выхожу на наших. Других объектов поблизости не увидел.
Я тем временем смотрел в монитор планшетника и наблюдал перемещение снайпера в сторону передового дозора. Он шел сторожко, на коротком отрезке дважды останавливался, видимо, снова в прицел рассматривал окрестности.
– Товарищ старший лейтенант, – доложил сержант после второй остановки, – я нашел этот объект. Пока не могу сказать, что это такое. Но буду контролировать.
Снайпер прошел еще шагов пятнадцать и снова замер. И обратился уже не ко мне, а к командиру передового дозора:
– Мослаков! Осторожно. Под объектом, который ты показал, есть белое свечение. Ниже уровня земли.
– Не вижу свечения… – ответил сержант Мослаков.
– Я уровнем выше тебя нахожусь, потому мне видно. Сдается мне, там нора, из которой торчит ствол с оптикой. А белое свечение – это дыхание снайпера. Красно-черным там же светится аккумулятор его прицела.
– Если там снайпер, почему тогда он не стреляет? – не поверил Маслаков.
– Сейчас стрелять ему смысла нет. Одного только и успеет уложить – тебя, потому что ты выше всех стоишь. А остальные, как только ты свалишься, сразу залягут. Ждет, когда вы ближе окажетесь, чтобы успеть два-три выстрела сделать. Я так понимаю. Давай проверим!
– Классика? – спросил сержант сержанта.
– Классика, – согласился снайпер. – Беру противника на прицел. Начинай. Лучше с нескольких автоматов.
– Тремя и ударим… – определил Мослаков, видимо, занимая лежачую позицию. Об этом сообщали перебивы дыхания при произнесении слов, что улавливались микрофоном. – Все готовы? Огонь!
В этот раз автоматчики стреляли прицельно, то есть не с пояса, и потому их микрофоны находились вблизи оружия. И наушники донесли приглушенные звуки выстрелов – короткие спецназовские очереди в два патрона. То есть было выпущено шесть пуль, пулемет по понятным причинам не стрелял. Но выстрелы легко заглушались последующим лязганьем затворов. После чего те же наушники донесли до меня еще один выстрел, теперь одиночный. Он прозвучал тише, чем стреляют автоматы с глушителем, даже тише, чем выстрел из пневматической винтовки. Но я знал, какую убойную силу несет в себе этот выстрел.