— А догадки свои спрячь в карман, понял, парень? Не так я прост, чтоб все по картинкам из журнальчиков делать. Все равно не угадаешь.
Девочки из зала исчезли и на подиуме стало пусто. На столиках, пока гости ходили освежаться, переменили даже скатерти, но все, что лежало у каждого, положили на место, среди чистой посуды и сверкающих рюмок, стаканов и бокалов. Витькину камеру — на тот же край и пачку сигарет рядом. И поодаль, как и лежала до того — зажигалку.
Полотном упала темнота, полная. И — тихо. Послышался в темноте женский вскрик, нервный смешок, мужской кашель. И снова все смолкло в ожидании обещанного хозяином сюрприза. У Витьки заныло сердце, но через минуту понял, не сердце, а ноет, выползая змеей, музыка. И постепенно, набирая силу вместе с ней, пришел свет, непонятно откуда, все светильники и лампы, что горели прежде, были мертвы, пластмассовы. Подиум уже не сверкал золоченой ложкой, новый свет лизал его снизу, меняя очертания. Медленными переливами свет окрашивал драпировки на стенах то в глубокий синий, то в нежный зеленый, а потом в багровый цвета, и всякий раз очертания складок менялись, как будто кто невидимый тасовал их, поддергивал вверх, вытягивал стройными колоннами.
«Видно всякие пати с Ибицы рассмотрел хорошо», думал Витька, но сердце поднывало вслед музыке, тревожась. Понимал, даже если очень похоже — не Ибица здесь. Глубоко вдохнул свежего, без сигаретного дыма и запахов еды, воздуха. Видно кондиционеры поработали, пока он на море прохлаждался.
Яша возник из зеленого света и присел неслышно за стол. Свет обливал медальный профиль и ровный воротничок рубашки. Витька проследил за направлением его взгляда. На черной стене налилась светом полукруглая арка и за ней — силуэт. Девушка. В руках что-то плоское, широкое. Ступила в зал сквозь арку и пошла к столикам. Покачивались широкие бедра, ходила при каждом шаге из стороны в сторону коротенькая юбка, наподобие набедренной повязки.
«Сны, как тяжелая работа», шелестнуло у Витьки в ушах. И он насторожился, закаменел спиной и шеей, чтоб ничего не пропустить. То, что рисовал свет, все больше напоминало его сны. Те, о которых думал, не знает никто, потому что о длинных переходах по джунглям, пахнущим землей, глиной и свежей кровью где-то зарезанного клыками зверя, никому не говорил. Совпадения? Или? Решал для себя, глядя на походку, улыбку, сверкнувшую в багровом свете, поворот головы. И запах появился… тот же… или кажется?
Девушка, ведя босыми ногами музыку за собой, подошла к столику с мужчинами и присела, держа на уровне столешницы овальный большой поднос с горкой чего-то. Один из мужчин, кажется, Дмитрий с животом, протянул руку — зачерпнуть горсть или просто потрогать, но уже вставала, вывертывая по-змеиному тело, чтоб не наклонить подношение. Тронуть не дала. Дмитрий крякнул и засмеялся, но сразу замолчал. Сделав два шага, снова присела в поклоне, показывая поднос Олегу Санычу. Так же неуловимо поднялась, пока он смотрел, и отошла к шоферу. Тот не сделал попыток потрогать и не кивнул, сидел неподвижно, в пол-оборота на стуле.
Музыка всплеснула, свет задрожал, пропадая, а когда снова зажегся, девушки не было. Но из светящейся арки тут же пошла другая и повторила те же движения, показывая поднос тем, кто сидел за другим столом. Людмила Львовна кивнула ей, точно рассчитав, когда кивок будет принят за разрешение встать и стала шептать что-то Сирене. Та, не желая упускать своего приветствия, как только девушка присела рядом с ней, отодвинулась от собеседницы. Людмила обиженно откиналсь на спинку стула и свесила руки, поблескивая браслетами и перстнем. У места охранника, будто зная, что он самый не важный в компании, девушка задержалась ненадолго, без остановок перетекая вниз и сразу же вверх. И исчезла в мигнувшем свете.
«Наша очередь», подумал Витька. Во рту пересохло, будто свидание началось. Он смотрел на третью девушку, вышедшую из смутного света, пытаясь определить, кто из Яшиных танцовщиц? Не та ли, что была с ним в номере, сахар грызла и шампанским запивала? Девушка шла на него, глядела в глаза, и ничего знакомого не было в ней, вернее, ничего отсюда. Черные волосы, забранные в причудливый узел так, что несколько прядей свешивались и покачивались вдоль высоких скул. Медная кожа и полные груди, качающиеся в такт шагам. Темная впадина пупка и под ней шнур, держащий повязку по бедрам, плетеный из какого-то растения, грубый и неровный. Мелькали колени, мерно, в такт музыке. И медленная улыбка светила, как луна в разрыве туч.
Витька вздохнул и приложил руку к груди. Как там его Ноа, если вот она — здесь? Или ее уже нет под рубашкой? А Яша напрягся, сжимая в пальцах край скатерти, сидел, бросая на Витьку косые быстрые взгляды. В шаге от стола девушка поменяла направление и подошла сначала к Яше. Витька понял и усмехнулся. Барин боялся, что старшим она признает Витьку, не его. Теперь Яков Иваныч откинуся на спинку стула, вытянул под стол ноги и был просто доволен. Показывая, что все в ритуале знает, не впервой, руками в поднос не лез, кивнул и все.