Посмотрела ему в спину пустыми глазами и повернулась к жаркой плите.
В знакомом желтом коридоре, полном ухающих ритмов музыки, Витька застыл, прислушиваясь. За прикрытыми дверями в банкетный зал — невнятные голоса и смех, обычная суета праздника.
Прошел мимо, косясь, и, взлетев по лестничке, поспешил в свой номер. Там покойно светила лампочка над зеркалом и синие флаконы, поблескивая, ухмылялись, как бы крутя у виска — приснилось что?
Витька вынул из пакета статуэтку, положил в нагрудный карман. Повертел в руках камеру, раздумывая, не оставить ли в номере, и показалось ему — поднимает голову медно-зеленая птица, ползут по стеклянным глазам змеиные пленки век. Повесил на плечо и подтянул ремешок, чтоб не била по ребрам. Прикрыл дверь в номер и пошел на первый этаж к спортзалу.
Чистый и мертвый коридор провожал его пустыми глазами желтых плафонов. Надо было сосредоточиться и собраться. Надо, чтоб никто не застал врасплох. Но как защититься от пустоты, которая везде? В аккуратных одинаковых планочках стен и круглых матовых лампах, в паласе на длинном полу, делающем шаги неслышными.
Спортзал встретил его темнотой, льющей себя в распахнутые двери. Темнота поблескивала вымытыми полами и бликами луны на никелированных суставчиках тренажеров. Он стоял на границе желтого света и темноты, за которой — широкие стекла в темноту моря, и видел, здесь — ничего. Пустота. Можно войти и нащупать на стене выключатель, но не было нужды. Пахло мастикой и освежителем воздуха, чуть звенело стекло дальнего окна от ветра, что наваливался, а после, потеряв интерес, уходил за угол. Пахло новенькой кожей черных сидений. В свете луны Витька видел длинное ложе, на котором пласталось тело девушки. Сейчас — пустое и нетронутое, мертвое. Здесь не было ничего.
Как и в коридоре, ведущем к банкетному залу.
И в музыке, бумкающей через последнюю преграду.
Постояв, потрогал через карман тяжелую фигурку и протянул руку. Дверь распахнулась раньше, выплескивая цветным и шумным водопадом — женские тела, блестки, мигающий дискотечный свет, уханье барабана и жужжание гитар, смех и толкотню, резкие запахи пота и духов.
Посторонившись, в ошеломлении смотрел на картинку, обычную, казавшуюся сейчас бредом. Прошли, посматривая на него зазывно, мокрые от танца девчонки, втроем, и за ними, протягивая на ходу зажигалку, посмеиваясь темным лицом — шофер Олега Саныча. В руке он тащил куртку, на ходу влезая в рукав.
Из зала крикнула Людмила Львовна голосом, привыкшим командовать:
— Вот вы где, ма-астер! Ну развлеките нас, скорее! Мы ждем!
Войдя, быстро осмотрелся. Людмила Львовна призывно махала рукой, откидываясь на спинку стула. Отбеленные волосы все так же, как и час назад, были уложены затейливой башенкой, лишь несколько прядей выбившись, свисали на шею. Прямо и скромно сидела рядом Сирена, вертя в пальцах полупустой бокал. Двое мужчин за соседним столом вели жаркий спор, наседая друг на друга, размахивали рюмками и даже уронили на паркет вилку. Кивая дамам, Витька зацепил взглядом охранника: тот стоял у диджейского пульта и что-то рассказывал, тыча пальцем в стопку дисков.
За его столом сидела Ноа. Одна. По-дикарски поджав под себя ноги, блестела круглыми коленями. Держала большую гроздь винограда и, отрывая по ягоде, раскусывала крепкими зубами. Кивнула ему, показывая виноградом на пустой стул, его стул. Витька сел, растерянный и злой, глядя на свою зажигалку. Но и рад был, что Ноа тут, не исчезла. Карпатого нет и ладно.
— Я тебе ужасно рад, правда.
— Я твоя Ноа, — она раскусила ягоду. Мелькнул кончик языка, слизывая с губы черный сок, — хочешь этих ягод? Вкусные.
— Погоди, — отвел ее руку, ухватив сильное запястье, — Ноа, где все?
— Все там, где им должно быть. Ты — здесь, со мной.
Он держал руку, сжимая все крепче.
— А Наташа? Хозяин? И Карпатый — где?
— Пусти.
— Где?
— Карпатый ушел туда, откуда он. В тебя.
Свет мигал и музыка стала громче, на золоте подиума задвигалась в такт ударным женская фигура, затянутая в черную кожу. Людмила Львовна захлопала, пьяно смеясь.
— Мне больно! — зашипев, Ноа вырвала руку, потемнели суженные глаза. Растрепанная гроздь упала на скатерь, рассыпая шарики ягод.
— Мир пришел в равновесие. Ты здесь. Глупые, у которых, кроме горячей крови, ничего нет — убежали. А его женщина, она взяла на себя то, от чего ты их спас.
— Что?
Ноа пожала плечами и положила подбородок на колено.
— Жертву. Она и есть жертва. Все идет согласно времени и ждать осталось недолго. Видишь?