Девочки немного помолчали, просто так, наслаждаясь тишиной и свободой. Соскучившись сидеть на полу, Рита вытерла запачканные кремом пальцы и снова полезла на кресло, возилась в нем кошкой, устраиваясь.
— Рит?
— Что?
— Синяк у тебя. Вон, на локте.
Рита выставила согнутую руку и вытянула шею, разглядывая.
— А. Это так. Просто. Это я… в ванной упала. Утром вчера.
— Да? А на тренировке не было.
— И что? Ну синяк просто, мало ли. Стукнулась просто.
— Это он, да? Яков…
— Томк, отстань!
Тамара замолчала, сбоку посматривая на подругу вдруг похолодевшими глазами. Покусывая пухлую губу, что-то напряженно думала.
— Ну, что молчишь? Трескай пирожное, а то унесу обратно.
— Да неси. Расхотелось что-то.
— Да? Я значит, съела, а ты нет? Бросаешь меня, да? Мне теперь три часа на тренажерах, из-за дурацкого пирожного!
— Ну и что. Я не захотела и все. — Тамара отвернулась, поджала ноги и обхватила их руками.
Рита замолчала растерянно. Потрогала синяк на локте. Болит. И внутри как-то нехорошо, кажется у Тамары настроение испортилось. И пирожное съелось без удовольствия в одиночку…
— Том, ты чего? А?
— Ничего… — будто и не ей, в воздух сказала. Сидела, положив подбородок на коленки, согнув спину, перечеркнутую белой полоской лифчика. Только затылок светлый виден. Но пошевелилась и оглянулась, улыбаясь. И Рите сразу полегчало, поспешно улыбнулась в ответ.
— Ритуль. А ты не спрашивала у бабки, правда, эта зима — с рыбами? По-настоящему?
— Сейчас не спрашивала. Ну она же еще тогда говорила, два года тому. Как придет цветная зима, с летом перемешанная, чтоб зацвела в зиму ожина, это она и будет.
— А вдруг не эта, а следующая?
— Ну и что? — Рита пожала плечами беззаботно, — нам какое дело?
— А ты спроси, а? — Тамара убрала с колен руки, подползла поближе к креслу, заглядывая подруге в лицо. Та стала серьезной.
— Зачем тебе? Ты что?
— Да так, — девочка вскочила и потянулась. Схватила со стола сигаретку и щелкнула зажигалкой.
— Том, не шутки это. Нам рано. И не дай бог когда…
— Да ладно тебе. Я просто так. Я просто вот… А ты где была, две недели тому, помнишь, я приходила, а мать сказала ты ко мне ушла?
Рита быстро глянула на подружку и покраснев, отвернулась:
— Да не помню я.
Тамара, стоя над ней с сигаретой, смотрела пристально и ждала. После недолгого молчания пожала плечами и отвернулась.
Подошла к окну и встала на цыпочки, открывая форточку. Присмотрелась:
— О! Глянь! Кто это там? — и протянула разочарованно:
— Тю, так тож Генка, кажись. Я думала этот, что приехал, фотограф. Чего это Генка все время тут бродит, чума.
— Ну, бродит. Пусти! — Рита выбралась из кресла, подошла к окну сбоку, чуть приоткрыла прозрачную занавеску. Тома внимательно смотрела на ее профиль:
— Та-а-ак. Ты что, ты в него втюрилась что ли?
— Да пошла ты.
— Рит. Ты влюбилась? В ссыклю этого? Он же из твоего класса! И закрой занавеску, дура, увидит что мы не в школе, заложит.
— Не заложит. Видишь, он сам…
— Сам-сам! Какого хера, бля! Узнает Яша!
Рита дернула занавеску, та упала на место, колыхая сказочными изгибами нарисованных листьев.
— Что ты мне тычешь своим Яшей! Что? Я теперь и посмотреть не могу, куда мне хочется? И поговорить, да?
Выхватила из волос шпильку, бросила на пол. И щеткой стала быстро расчесывать темные пряди:
— Яша то, Яша это! Мы перед ним, как зайцы, бля. Ну? Что я такого делаю, что?
— А то. Будто не знаешь что. Мы сейчас — яшина надежда. Мы — первые. Лучшие. Забыла? Ты же сама хотела и как радовалась. Дурочка дикая, тоже мне. Свяжешься с этим пацанюгой и все лето нам просрешь! У нас с тобой — будущее!
Тамара, прислонившись к стене, водила глазами за подругой, а та, в такт пластмассовому тиканью часов, мелькала по комнате — накинуть на кружевной лифчик снятую школьную рубашку, заправить в юбку, натянуть потуже, до блеска, прозрачные колготки и — в коридор, шуршать там нейлоновым пальтишком.
Заглянула обратно, блеснула темным глазом из-под расчесанных красивых волос:
— Не дрейфь, Тамаркин. Можешь еще курнуть. Я быстро, пару слов скажу ему и все.
Хлопнула входная дверь. Загремела в солнечном дворе цепью собачка Сушка, мелко затявкала, радуясь хозяйке. Тамара снова подбежала к окну, отвела край занавески. Затягиваясь, следила, как сходятся на рыжем склоне две фигуры.
— Привет, — сказал Гена и прокашлялся. Рита нащупала на косой тропинке ровное место, уперла покрепче подошвы сапожек и стояла перед ним, красиво, чуть изогнувшись. Мальчик глянул быстро, как обжег темным глазом. Нахмурился.