Я приближался к дому Джонса, и сомнения одолевали меня.
Как только я войду, Нет, которая и так последнее время следит за метками брата, появляющимися на моей коже, заставит меня сдаться под своим напором. И я перестану быть милым Пхоном, понятным и ясным, я превращусь в жалкую жертву, в убогого парня, которого судьба назначила козлом отпущения. А если я не переступлю через этот порог… Если я повернусь и пойду бродить по улицам, я потеряю работу.
И одновременно возможность уходить, хотя бы на светлое время суток, из проклятой хижины, от бессмысленных речей брата и его безумия, которым он, нанося мне побои, пытается меня заразить. И я решил переступить порог. Пусть так. Я расскажу ей. Все. Про мать и ее печаль… Про брата, про желтолицую даму… Я скрою лишь один образ… образ отца, который уходит, чтобы никогда не вернуться.
В то утро Нет выслушала меня. Она спустилась в кухню. Я помню даже ее наряд: майку Джонса, доходившую ей почти до колен и делавшую ее похожей на маленькую девочку.
Сначала она посмотрела мне в глаза. Потом перевела взгляд на руки, висевшие вдоль тела, и остановила его на синяках. Затем приблизилась на пальчиках ног и бесшумно села, чтобы установившаяся тишина облегчила начало рассказа. Она выслушала все. Иногда, когда я описывал поднимающийся и опускающийся в ритме проклятий кулак, она опускала веки.
Когда я закончил, она безмолвно поднялась и подошла ко мне. Я стоял рядом с разделочным столом, она взяла мои руки в свои и погладила их… Нежно. Я почувствовал, как ее длинные пальцы касаются моих синяков круглыми, мягкими, как пух, подушечками. И точно так же, как в тот раз, когда Тьям опустил тело брата мне на руки, во мне поднялась волна. Бушующая и неуправляемая. Я отодвинулся, испуганный нежностью, которая залила жаром мне щеки. Она вздрогнула. Опять подошла и снова взяла мои руки в свои, не переставая смотреть мне в глаза.
— Я — твой друг. Понимаешь? — сказала она с грустной улыбкой.
Я не сказал ей, что не понимаю и что именно от этого мне страшно. Я не признался, что не знаю, что такое друзья. Потому что у меня их никогда не было. Даже в школе. Дети редко подходили ко мне, и только для того, чтобы поиздеваться. Я не знаю друзей, которые гладят тебе руку, смотрят с улыбкой, слушают рассказ о твоих горестях и превращают их в нежность, касаясь синяков подушечками пальцев.
С того дня я чувствую, что Нет помнит обо мне. Словно звезда, которая иногда ободряюще светит мне с высоты. Она внимательно смотрит на меня, она наблюдает за мной, и даже тогда, когда я остаюсь с братом один на один, я помню о том, что где-то есть человек, знающий о моих несчастьях.
— Он опять бил тебя?
Она подходит ко мне быстрым шагом. Когда она оказывается рядом, я понимаю, что от возмущения она идет, прижимая ступни к земле. Она уже не летит на пальчиках, она стучит в пол пятками.
— Почему ты позволяешь ему драться, черт дери?
— Потому что он слишком сильный.
Если бы она увидела рельефные мышцы брата, перекатывающиеся под его кожей, словно звери, которые пытаются вырваться на волю. Увидела бы его сумасшедшие горящие глаза, увидела безумие, в которое он впадает, когда говорит о матери. Отчаянное выражение лица, с которым он встречает меня вечером. Она сразу же все поняла бы. И согласилась бы с тем, что мне остается только покориться.
— Ты можешь хотя бы попробовать сопротивляться.
Я нежно смотрю на нее.
Нет…
Она ниже меня на несколько сантиметров, но я чувствую в ней силу, которой у меня никогда не будет. Такая хрупкая, она дышит воинственной мощью. Она никогда не говорила мне о своей жизни. Я не знаю, почему она стала сдавать внаем свое тело, отчего начала торговать своим очарованием. Я не знаю, отчего появились у нее это дерзкое выражение лица, громкий высокий голос, гордо поднятая голова. Но я знаю, что жизнь одарила ее смелостью, которой я никогда не буду обладать. Что кровь, текущая в ее жилах, чиста и горяча, а моя свернулась и прокисла, как забытое на солнцепеке молоко.
Я опускаю голову и оборачиваюсь к плите, чтобы выключить газ.
— Ладно… ты, кажется, нам что-то вкусненькое приготовил?
— Слушай, а ты знаешь, что в доме Даниэлей будет новый жилец? Я вчера услышала от Пи Ньян. Француз вроде бы. На днях должен приехать.