— Блестящее стихотворение, — выдавила госпожа Мияги. Ее глаза лихорадочно горели.
Не обращая внимания на намеки господина Мияги, Рэйко ухватилась за крохотный шанс, предоставленный его стихотворением.
— Кстати, о холодной погоде. Вчера я ездила в храм Дзодзё и едва не замерзла. А вы вчера выходили на улицу?
— Мы в одиночестве провели весь день дома, — ответила госпожа Мияги.
То, что она обеспечивала своему мужу алиби на время убийства Шойэя, нисколько не удивило Рэйко.
— Я все же выходил ненадолго, — подал голос даймё. — А когда вернулся, тебя не было. — Затем он капризно добавил: — Ты ушла и бросила меня одного. Прошла целая вечность, прежде чем ты вернулась.
— О, вы ошибаетесь, кузен. — Голос госпожи Мияги стал еще резче. — Я занималась хозяйством на служебной половине. Если бы вы искали меня получше, то непременно нашли бы. Я все время была дома.
Рэйко постаралась не показать свою радость. Если даймё настолько глуп, что хоронит собственное алиби, то заставить его проговориться не составит труда. Рэйко откусила кусочек маринованной редьки. От резкого вкуса рот наполнился слюной, и сразу же пришла мысль о яде.
— Какая вкусная! — сказала она, едва поборов приступ тошноты. — И подумать только, какой долгий путь ей пришлось проделать, чтобы попасть на этот стол! Когда я была маленькой, нянька водила меня на причал Дайкона смотреть на баржи с овощами. Очень интересное место. Вы там бывали?
— К сожалению, не имели такого удовольствия, — поспешно вмешалась госпожа Мияги.
Даймё открыл было рот, но она взглядом приказала ему молчать. Он смутился и пожал плечами. Ясно, что даймё бывал на пристани Дайкона. Уверенная в том, что это он зарезал Шойэя, Рэйко скрыла усмешку.
— Почему бы теперь вам не попробовать написать стихотворение? — спросила госпожа Мияги.
Жалкая попытка не дать мужу выболтать то, что может дойти до сёсакана-самы сёгуна! Рэйко решила воспользоваться классической темой в своих целях. Она написана несколько иероглифов и прочла:
Луна, льющая свой свет на эту беседку,
Освещает и храм Канон в Асакусе.
Прежде чем она успела задать новый вопрос господину Мияги, тот, вдохновленный ее строками, продекламировал:
Ночью червь тайком пронизывает яблоко,
Птица в клетке песней выражает свой восторг,
Серебристо-молочные струи лунного света
Стекают с моих ладоней.
Но на кладбище все неподвижно и мертво.
Его откровенность и болезненная одержимость темой смерти пугали Рэйко.
— Асакуса одно из моих любимых мест, особенно в День Сорока Шести Тысяч. Вы ездили в этом году на праздник? — замирая, спросила она.
— Там слишком людно для нас, — ответила госпожа Мияги. Это постоянное вмешательство в разговор раздражало Рэйко, но она была рада ее присутствию, поскольку даймё наверняка не осмелится обидеть ее в присутствии жены. — Мы никогда не ездим в Асакусу на храмовые праздники.
— Но в этом году сделали исключение... разве ты не помнишь? — удивился господин Мияги. — У меня ломило кости, и ты решила, что лечебный дым из чана для благовоний перед храмом Канон облегчит мои страдания. — Он усмехнулся. — Смотри-ка, ты начинаешь терять память, кузина.
Окрыленная признанием, что он был в Асакусе в день, когда в госпожу Харумэ метнули кинжал, Рэйко решила пойти дальше.
— Китайские фонарики на базаре были великолепны. Вы их видели?
— Увы, состояние здоровья лишило меня этого удовольствия, — вздохнул даймё. — Я отдыхал в храмовом саду, предоставив жене одной наслаждаться праздником.
— Мы отвлекаемся от цели нашей поездки. — В голосе госпожи Мияги зазвучало неприкрытое раздражение. Кисть в ее нервных пальцах дрожала, терпкий запах стал сильнее, словно подогретый жаром тела. — Давайте сочиним следующий стих. На этот раз начну я.
Я позволю сиянию полной луны
Очистить мою душу от зла!
Небо почернело, окутав горы ночной тьмой, звезды мерцали как драгоценные камни, плывущие в рассеянном свете луны. Вдохновленная мифом о двух созвездиях, которые сходятся раз в году осенью, Рэйко быстро написала:
За кисеей лунного света
На небесной реке
Встречаются Пастух и Пряха.
Господин Мияги продекламировал:
Я впадаю в неистовство при виде их запретного
наслаждения,
Потом они расстаются, и он продолжает свой путь...
Оставляя ее рядом со мной.
Ужас сдавил сердце Рэйко, когда она услышала эти слова. Никакого сомнения в том, что она сидит рядом с убийцей, воплощающим в жизнь свои зловещие фантазии.
— Запретная любовь — это очень романтично, — согласилась она. — Ваше стихотворение напомнило мне слухи о госпоже Харумэ.
— Замок Эдо полон сплетен, — бросила госпожа Мияги, — и лишь немногие из них отражают реальность.
— И какие же слухи дошли до вас? — заинтересовался господин Мияги.
— Харумэ якобы встречалась с мужчиной в гостинице в Асакусе. — Увидев беспокойство в его глазах, Рэйко сделала невинное лицо. — Как смело с ее стороны.
— Да... — рассеянно пробормотал даймё. — В такой ситуации последствия для любовников могут быть самыми ужасными. Ему повезло, что опасность миновала.
Рэйко едва сдержала волнение.
— Вы полагаете, что любовник убил Харумэ, чтобы никто не узнал об их связи? Еще я слышала, что Харумэ завела и второго возлюбленного, — импровизировала она, задаваясь вопросом, вышел ли Сано на след тайного любовника, и мечтая, чтобы он увидел, как удачно продвигается ее допрос. — Она вела себе не совсем благоразумно, как вы считаете? — «Ты подсматривал за ними, господин Мияги? — Рэйко очень хотелось задать ему этот вопрос. — Тебя мучила ревность? Не потому ли ты ее отравил?»
— Какая теперь разница, что делала Харумэ, раз она все равно умерла? — торопливо вмешалась госпожа Мияги. — И вообще мне кажется, что эта тема неуместна.
— Вполне естественно интересоваться своими знакомыми, — мягко возразил господин Мияги.
— Я не знала, что вы знакомы с Харумэ, — солгала Рэйко. — Скажите, что вы о ней думаете?
Воспоминания затуманили глаза даймё.
— Она...
— Кузен... — вспыхнув, процедила сквозь зубы госпожа Мияги.
Даймё, видимо, понял, что говорить о своей бывшей возлюбленной не совсем уместно.
— Все это в прошлом. Харумэ мертва. — Его масленый взгляд остановился на Рэйко. — А мы с вами живы.
— Утром вы говорили, что Харумэ играла с огнем и сама накликала свою смерть, — настойчиво продолжала Рэйко, стараясь удержать в руках нить разговора. У нее есть доказательства его вины, осталось только получить признание. — Человеком, который воздал ей по заслугам, были вы?
Еще не успев закончить фразу, Рэйко поняла, что зашла слишком далеко. Мияги растерялся, и оставалось только надеяться, что даймё слишком глуп, чтобы понять, что она фактически обвинила его в убийстве. Вдруг госпожа Мияги схватила ее за руку. Вскрикнув от неожиданности, Рэйко повернулась к хозяйке.
— Вы ведь на самом деле приехали сюда не луной любоваться, не так ли? — прошипела госпожа Мияги. — Решили подружиться с нами, чтобы шпионить для сёсакана-самы.
Пытаетесь приписать убийство Харумэ моему мужу. Вы хотите нас уничтожить!
В ее лице произошли пугающие перемены. На лбу, над горящими глазами пролегли глубокие морщины. Ноздри раздулись, черные зубы оскалились. Рэйко ошеломила мгновенная метаморфоза, напоминающая кульминацию в драме но, когда актер, игравший хорошую простую женщину, меняет маску и превращается в злобного демона, чтобы показать ее истинный характер.
— Вовсе нет. — Рэйко попыталась вырваться, но ногти госпожи Мияги впились ей в кожу. — Пустите!
— Кузина, о чем ты? — удивился господин Мияги. — Почему ты так ведешь себя с нашей гостьей?
— Разве ты не видишь, куда она клонит? Будто это ты отравил Харумэ и зарезал старого торговца снадобьями с пристани в Дайконе! Я пытаюсь тебя защитить. Ты попал в расставленную ею ловушку!